Нет, жизнь все-таки удивительно щедра. Весной в Керчи начал работать цирк-шапито. В его программе - Ташкенбаевы и мой друг Акрам Юсупов, клоун неотразимой заразительности. От его улыбки словно всё расцветает вокруг. В эти дни я почти не бывал дома. Снова дышал воздухом цирка, болел его делами, волновался его заботами. Дни опять пролетали незаметно. Я только старался гнать от себя мысль, что всякие гастроли когда-нибудь да кончаются. Разлука теперь мне казалась просто немыслимой. Но она все-таки пришла.
Я провожал их на вокзал, не веря, что они на самом деле уедут. Глядя в окна их вагонов, я словно остолбенел. Наверно, заметив это, из вагона выбежал Акрам Юсупов и снова обнял меня. Поезд тронулся. Мы бежали рядом с составом и смеялись. Акрам вскочил на подножку и махал мне рукой до тех пор, пока поезд не скрылся в дымке. Как потерянный побрел я домой. Да, они все-таки уехали, и тупое безразличие навалилось на меня.
Но снова цирк пришел мне на помощь. В том же году мне предоставилась возможность поехать на гастроли в Донбасс. Мне шел уже шестьдесят пятый год, но едва я выходил на манеж, как забывал о старости, о житейских невзгодах, со всех сторон окружавших меня, и снова чувствовал себя молодым и душой и телом. И вспоминал при этом, как, бывало, подбадривал меня Мочалов, когда мы говорили о надвигающейся старости:
- Шестьдесят пять лет, Петр Георгиевич, - это еще не старость. Я где-то вычитал, что сейчас средняя продолжительность жизни у нас не то 62, не то 64 года. Так это же средняя. А от средней до полной еще половина.
- Утешительная у тебя арифметика, - отвечал я ему, благодарный за его старания ободрить меня.
Гастроли эти были короткими, но их зарядки хватило мне надолго, и я думал: чем черт не шутит, подвернутся и еще такие. Но, к сожалению, они все же оказались последними.
А у больных моих дела между тем не улучшались. После Цхалтубо жена вроде стала чувствовать себя здоровее, но память не возвращалась, и это заставляло болезненно сжиматься мое сердце. Неужели ее ждет самое страшное, спрашивал я себя не раз, и она потеряет рассудок? Меня охватывало отчаяние, и я метался в поисках спасения.