Наш двор

 Отмечу некоторые моменты характерные дворовой жизни тех времен.

Основное это ─ старики и домино. Конечно, я сейчас понимаю, что не такие уж они были старики, но мне тогда они казались очень и очень древними. Многие из них носили колодки, а некоторые даже медали и ордена ─ память о прошедшей войне все еще была жива. Запомнились Дни Победы, которые стали отмечать как раз, как мы переехали на новую квартиру в 1965 году. Мать говорила, что с 1949 года День Победы отменили как выходной, поскольку два праздника 1 и 9 мая шли подряд и народ сильно напивался. Но был и другая причина – веселились и пили только некоторые, остальные, чьи мужья, отцы и братья не вернулись с фронта на веселие вернувшихся смотрели исподлобья. Неоднократно это приводило к серьезным стычкам. Этих людей можно понять, одним – и жизнь и веселье, другим – смерть и страдания. Обидно…

Брежнев возродил выходной, когда уже страсти поулеглись, многие из вернувшихся померли, родственники не вернувшихся тоже померли - скажем так – счет сравнялся. В этот день во дворе за столиком собирались ветераны с водкой с закуской, а нас детей, во время минуты молчания утаскивали домой, или затыкали рты, чтобы мы не шумели. Помню ─ «Тише-тише, Минута Молчания!» и мамкину руку, прижимающую меня к себе, так, чтобы я не шумел. Минута молчания соблюдалась свято.  Останавливались троллейбусы и автобусы, редкие автомобили, замирали магазины. Не знаю как это проходило в других районах, но в нашем 80 квартале Хорошево-Мневников было именно так. А вот буквально через пять лет таких Дней Победы я уже не помню, да и ветеранами резко поубавилось. Поумирали старики.

Ну а те, которые были еще живы, резались в домино. Доминошные столики стояли за пределами двора, один по средней линии двора у забора детского сада, второй – невдалеке за 3 корпусом. Как говорится. в условиях прямой видимости. И на обоих столах старики стучали костяшками. Страсти развивались нешуточные. Порою неслись крики «рыба!», «кончил!» «на бабушке Алене!», а иной раз и более крепкие выражения, из-за которых матери и бабки не пускали играть доминошников во двор. Запомнился один дед, которого звали то ли «председатель», то ли «управдом» ─ худощавый сухой старикан, невысокого роста, одетый всегда в костюм с тремя рядами колодок. Не знаю почему его так называли, но мы все отчего-то его боялись. Хотя не помню ни одного раза, когда бы он нас шугал.

Во дворе было две песочницы ─ одна в середине двора, другая ближе к детским садам и площадка для сушки белья, которая практически не пустовала. Мне это хорошо запомнилось, поскольку она представляла значительное препятствие для игр. Женщины всегда боялись, что мы либо свалим, либо попачкаем белье. Вокруг нее, ближе к нашему подъезду,  росли кусты, которые нам казались очень большими. Помню в них мы еще играли в прятки, зарываясь полностью в куст. А буквально через семь-восемь лет этот кустик стал казаться таким маленьким, что мне подумалось, что он погибает, но это было неверно ─ просто я вырос.

Дорожки, подходящие к дому были обсажены каким-то мелким колючим кустарником с темно-фиолетовыми, почти черными листочками, название которого я не знаю и по сей день, с очень темными вяжущими ягодами, которые мы называли «волчьими», но ели за обе щеки и не помирали. Этот терпкий горьковатый вяжущий вкус запомнился на всю жизнь, больше таких я год я не пробовал никогда, может быть потому что их поблизости не растят, а может быть потому, что детство не вернуть. Вопрос?

Пока я пишу эти воспоминания – в 2011 году неожиданно выяснилось – что же это был за кустарник. Оказывается обыкновенный барбарис! Правда – барбарис Тунберга (Berberis thunbergii). привезенный когда-то давно из Японии, причем самый миниатюрный сорт Atropurpurea Nana – который не вырастает выше 50 сантиметров, образую низенькую живую ограду. В описании этого сорта подчеркивается, что плоды несъедобны из-за горечи. Да что нам эта горечь!

А дело было так – я в очередной раз спросил у матери – какой кустарник рос у нас во дворе? Припомни? Неожиданно она ответила – барбарис – я его собирала и ела. Я стал объяснять, что имею ввиду не те раскидистые кусты, которые росли посреди газона. А живую изгородь вдоль дорожек… и в тоже самое время, автоматически, запустил поиск барбарисов, как декоративных кустарников в Интернете. Каково было мое изумление, когда на сайте http://www.greeninfo.ru/decor_trees/berberis.html/Article/_/aID/3208
я нашел фотографию моего кустарника! Эти листики я не мог перепутать! Победа! 35 лет поисков закончились!

На середине дорожек, которые шли от наших корпусов (2 и 3) к девятиэтажным домам стояли деревянные беседки, в которых днем мы, дети, играли, а по вечерам там сидели «старшие» парни с девчонками. Когда просто галдели, когда обнимались, а иногда и горланили песни под гитару, хотя песни и гитара в то время было большой редкостью. Примечательно, что вокруг беседки у 3 корпуса постоянно было мокро и мы называли это место от беседки до помойки «болотом». Источник что ли там был или канализация протекала ─ не ведомо мне. А мокро было года до 1973. А вот когда исчезли беседки я совсем не помню, хотя одну из них всегда было хорошо видно из моего южного окна.

Один раз, опять же до школы, мы с Колькой по этой дорожке устроили бомбометание куриными яйцами. Не помню, как случилось, но на кухне была коробка с яйцами, а матери не было поблизости. Яйца очень красиво взрывались, ударяясь об асфальт и оставляли на нем желто-белый след. Результаты бомбежки были очень хорошо видны. Учитывая, что это случилось летом, можно представить какой пошел запах от этой бомбардировки буквально через час. Кончилось все тем, что меня мать заставила мыть асфальт с мылом. Хотя, я, как всегда, отлынивал и ей пришлось выполнить большую часть работы. Хотя урок пошел мне впрок и подобное хулиганство я повторил только в 7 классе с балкона Валерки Авдошина по Гальке Царьковой и Светке Давыдовой. Но этому будет рассказ в дальнейшем.

В кустах за моим домом, однажды, когда мы собирали ягоды, Кольку Пилясова укусил огромный паук-крестовик – мохнатый, падла, с огромным белым крестом на спине. Колька решил, что помрет и побоялся идти домой – «ругать будут». Решил помирать в кустах. Укус распух, но дальше дело не пошло и Колька остался жив. Хотя вот эта его дурацкая позиция ─ «боюсь, ругать будут», довела его буквально через три года до воспаления легких и астмы. Когда он, промокнув по лужам, не пошел домой, а пытался обсохнуть на улице, по подъездам и даже ─ стоя на ветродуе. Было это без меня и я знаю как оно произошло только с его слов. Однако, астма позволила ему начать курить гораздо раньше нас, поскольку были тогда, для астматиков, такие травяные лечебные папиросы «астматол», которыми он здоровски затягивался. Мы ему завидовали ─ курит, сука!

Еще одна характернейшая примета того времени ─ телефонная будка, стоявшая во дворе у 1 подъезда 3 корпуса. Я помню как в нее вначале стояли очереди. Говорить долго не давали и чуть что, начинали стучать семишниками (двухкопеечная монета) по стеклу. В 1970 году, когда мы уже жили в этом подъезде очередей почти не стало, хотя телефонная будка редко пустовала. Как раз в эти годы была телефонизация и нам (в 1969 году) поставили домашний телефон с очень красивым номером ─ 191-00-33, Даром дали, сейчас за такие номера деньги платить приходится. Хотя как бесплатно дали, так бесплатно и взяли ─ к окончанию школы его заменили на 192-35-28. Уже хуже!

Помню, как в 1968 году заменили телефоны на семизначный номер. У матери была записная книжка, где можно было увидеть, теперь уже давно забытые буквенно-цифровые номера, вроде Д2-37-11 или Ж1-16-80 и т.п. Когда мать давала мне возможность набрать номер в автомате, поднимая меня на уровень диска, то на нем я видел не только цифры в кружочках для пальцев, но и буквы на диске. Запомнилось, что телефонный диск (в автомате) часто резал и царапал пальцы своими острыми краями, а раза два или три, мой детский тонкий палец застревал между диском и циферками причиняя дикую боль. Честно сказать, автоматов в детстве я боялся, поэтому, если кто видел в фильмах, как номер на служебных телефонах и телефонах автоматах набирали карандашом или ручкой ─ это не было позерством, это было для безопасности. А как только я пошел в школу ей пришлось зачеркивать всякие там «Д2», «Е1», «Ж5», заменяя на цифровые 250, 205 или 147.

Помню наш первый телефонный аппарат ─ немецкой фирмы РФТ светло-зеленого, скорее салатового, цвета с витым шнуром, что в те годы было редкостью. Очень красивый и удобный телефон. Главное ─ тяжелый, что не давало ему возможности слететь со стола, когда я, болтая с друзьями вертелся то вправо, то влево, с телефонной трубкой в руке. Знаю, что мать очень гордилась, что смогла его купить. Хотя несколько раз я его все же ронял и у него был отбит левый край, а посередине, под трубкой, шла трещина, он служил верой и правдой. Когда я стал старше, я даже чистил в нем какие-то контакты, когда он переставал нормально работать. Когда мы его выбросили ─ не помню, но лет 10-12 он прослужил.

А вот когда исчезла телефонная будка ─  не помню совершенно. Раньше 1975, позже - не помню.

На моих глазах росла Останкинская телебашня, открытая в 1967 году. Наши окна выходили как раз на северо-восток. Я помню, как над рощей, где располагалось антенное поле, понемногу вырастал ее силуэт. Потом стали строить смотровую площадку и ресторан. Она долго стояла в таком виде – без тонкой верхней части. Видимо работ на этом уровне было много. Потом на ней появился кран, который поднимался все выше и выше, по мере того как росла башня. На кране сверху был большой красный флаг, его хорошо было видно даже невооруженным глазом. А когда набегали тучи, бабка или мать все спорили ─ сломалась башня или тучами закрыта ─ это было обиходной шуткой того времени. Не сломалась до сих пор и, думаю, переживет еще, и меня, и многих. А вот главного я не видел ─ я не был там ─ в Останкино и не видел строительства, иначе, чем из окна собственного дома. Очень жаль, что меня мать не свозила туда. Но ее можно простить 65-66 годы ─ ее семейная жизнь дала глубокую трещину ─ было не до развлечений.

Еще одна характерная черта того времени ─ каждый вечер двор объезжала патрульная милицейская машина. Иногда один раз за вечер, иногда два. Мы, не понимая страшного смысла, вкладываемого в эти слова, просто копируя старших, называли ее «черный ворон». В душе мы, конечно, не любили милицию, но не понимали почему некоторые взрослые смотрят на эту машину с такой нескрываемой ненавистью. Время от времени вместо машины приезжал мотоцикл с коляской, в котором сидели милиционеры. Мы звали его «ССовка», поскольку в фильмах про войну на таких мотоциклах ездили фрицы. Милиционеров мы именовали «мильтонами», слова «мент» и «мусор» отсутствовали в нашем лексиконе.

Наш район был совершенно новый ─ все дома только, что были построены на пустырях. Хрущев начал строить в качестве эксперимента массового строительства свои любимые Черемушки ─ туда переселяли только москвичей и, в общем-то, людей с положением. А наш район уже был просто местом рядовой застройки. В него переселяли людей отовсюду ─ из центра Москвы, с включенных только что в Москву окраин, из многочисленных рабочих общежитий. Поэтому народец был очень разношерстный. На одной лестничной площадке могли жить и заведующий плодоовощной базой и вечно пьяный грузчик. Много людей совсем недавно приехали работать в Москву ─ кто после армии, а большинство просто сбежались со всех деревень страны. Они хотели иметь «культурный» быт ─ отопление, ванную, кухню, чтобы жить не таская воды, не колоть дрова. Они получили все это от Москвы, но не смогли стать москвичами. Они так и остались деревенщиной со своими дикими деревенскими порядками. Например, молодые парни нашего района ходили в те годы драться «стенка на стенку». И даже, когда мы пошли в школу, еще существовала практика массовых драк школьников одного квартала с другим. (Весь район был разбит на квадраты или кварталы. Наши дома числились в 80 квартале).  Мы, первоклашки уже не дрались «стенка на стенку», но считались ─ кто из какого квартала ─ наши или не наши. Забредать поодиночке в чужой квартал не рекомендовалось ─ могли побить.

Многих, очень многих вязали и сажали. Я помню как на подъездах вешали объявления о выездных сессиях суда, которые проходили в домоуправлениях, на которых судили хулиганов, драчунов и воришек. Понемногу район вычищался от грязи ─ когда я пошел в пятый класс (в 1971 году) о драках «стенка на стенку» уже не вспоминали, о кварталах тоже ─ мы ходили туда-сюда совершенно свободно. Милицейский патруль уже почти не появлялся во дворе, а после 1973 года пропал вовсе.

А тогда ─ в 1965-67 годах подвыпившие молодые парни приставали ко всем и каждому. Тогдашняя водка, московская прописка и безбедное существование в новых домах кружило голову и толкало на идиотские подвиги. Были случаи ограблений, избиений, слышал про убийства, а вот изнасилований не помню. Слабоваты были мужики на передок ─ сильны только кулаками. А может быть обилие фильмов военной тематики в которых если и была любовная линия, то какая-то полуплатоническая, сводившаяся к словам «жди меня и я вернусь…» и полное отсутствие секса в фильмах того времени делали свое дело.

Отчетливо запомнилось одно покушение на убийство, случившееся во 2 подъезде 2 корпуса.

В дверь позвонили… Пожилой, полный мужчина в майке и тренировочных штанах открыл дверь. Тот, кто пришел, в надвинутой на глаза шляпе, три раза ткнул его вилкой (!) в живот и бежал. По-моему, его не поймали. За что, почему, так и осталось не выясненным. Может он просто ошибся домом. И это не шутка ─ у нас три жилых массива были построены по одинаковой схеме – дом вдоль улицы и два флигеля, перпендикулярно ему, стоящие в глубине квартала. А может быть ─ ему было все равно кого убивать?

Почему я сказал «тогдашняя водка», потому что после 1967 года в водку стали добавлять что-то такое, отчего ярость и бойцовское настроение пьющих ушло куда-то далеко и они стали вести себя как малые расшалившиеся дети,─ улыбаясь и пуская слюни. Я помню, что вначале мать старалась пробежать побыстрее мимо сидящей в беседке пьяной молодежи. А один раз, со мною на руках, убегала от какого-то типа, который бежал за ней. Это было как раз между «Домовой кухней» на Мневниках и «Гастрономом» на Новохорошевском шоссе, там где был прием стеклопосуды. Врезалось в память, что было уже темно и он откуда-то сзади топал, сопел и орал «стой!», «стой!». А когда я стал учиться в школе ничего подобного уже не было. Вспоминается как под новый год мать везла меня на санках мимо беседки. Ребята сидели, шумели и приторно-ласково звали мою маму ─ «девушка, а девушка...», и никто не пытался погнаться за ней, схватить… Нет-нет… Никакой агрессии, никакого буйства, одно безмятежное пьяное счастье. И, кстати, не только я один заметил перемену в поведении выпивших. Многие женщины отмечали, что их мужья стали гораздо спокойнее себя вести в выпившем состоянии, но большинство из них, считало, что их мужья, как это говорится ─ «остепенились», поэтому и забыли про старые пьяные забавы.