Парашютисты в тельняшках

23.Парашютисты в тельняшках

Когда Вовчик знакомил Тамару с Алешкой, он не предполагал, что очень скоро начнет об этом сожалеть. Каких-то особых чувств он к ней никогда не испытывал и поэтому не строил никаких серьезных планов, но наблюдая, как их отношения быстро перерастают в привязанность, стал испытывать что-то похожее на ревность, однако, к его чести, ни Алёхе, ни тем более Тому ни разу не выразил своего неудовольствия. Тихо и достойно он отошел в сторону. Всякие разговоры о девчонках, тем не менее, между друзьями полностью прекратились. О Тамаре тоже. Отныне и навсегда.

И хотя их дружба дала небольшую, но ощутимую трещинку, им попрежнему хватало общих дел и увлечений.

В самом начале осени, когда Том с маленьким братом еще гостила в деревне у родственников отчима, в один из выходных Алешка с Вовчиком шастали по городу в поисках интересного кино - в небольших окраинных клубах часто крутились разные трофейные ленты. На Малой Арнаутской на неприметном одноэтажном старом здании увидели надпись "Аэроклуб".

- Зайдем?!

Входная дверь не заперта, в просторных комнатах-классах никого. На стенах кругом плакаты с рисунками самолетов и планеров. Посмотрели, почитали, пошли дальше, в следующий класс. А там - вот здорово! - прямо с потолка свисает сразу несколько самых настоящих парашютов, только без матерчатых куполов, потому что высота комнат, наверное, не позволяет. Пощупали стропы, ремни, пряжки. Попробовали сесть, пристегнуться: точь в точь, как на качелях, но значительно удобнее.

Увлекшись, не заметили, как в дверях появился щупленький, небольшого росточка пожилой человек в вытертой кожаной куртке.

- Покачались? Понравилось? А сколько вам, моряки, лет? Шестнадцать и семнадцать? О, да вы уже совсем взрослые! Тогда можем и поговорить. Если вы пришли сюда не шалить, а всерьез заниматься парашютизмом, милости просим. Занятия по вечерам, сначала основательно изучаем сам парашют, учимся им управлять, а потом и прыгаем.

- С вышки или сразу с самолета?

- Зачем же с вышки? Самолетов у нас хватает, да уж если и испытывать себя, то сразу на приличной высоте. Удовольствие, скажу вам откровенно, ни с чем не сравнимое!

- Только по вечерам мы никак не можем. А по выходным нельзя?

- Тогда прощайте. Народу у нас хватает... Впрочем, если вас хотя бы душ пять-шесть наберется, сделаем из вас отдельную группу и все занятия перенесем на воскресенья. Идет? Надумаете - приходите. Можете прямо сегодня.

Вот так! Еще час назад спокойно себе жили, гуляли, забот не знали, а тут раз! - и парашютисты, курсанты аэроклуба. Вообще-то попрыгать с самолета было бы здорово! Но как-то вот так, сразу, немного страшновато.

Алешка, у которого все детство, включая военные годы, прошло на аэродромах, буквально под крылом самолетов, в глубине души радовался открывающейся возможности, но вместе с тем и более отчетливо представлял все надвигающиеся проблемы.

Долго шли молча, пока Вовчик, тоже мучимый сомнениями, не спросил:

- Ребятам расскажем, или ну его!?

- Мы же пообещали. Подумают еще, что мы сдрейфили!

Решили пока много не болтать и посвятить в это дело лишь самых надежных ребят, чтобы, не приведи Господь, не прознало начальство. Ведь понадеяться на его понимание или великодушие глупо, никто и никогда не возьмет на себя ни грана какой-либо дополнительной ответственности. А со стороны парашютизм действительно кажется довольно рискованным предприятием.

И потом, если занятия будут только по воскресеньям, то как быть с одесситами? Они ведь сразу разбегаются по домам. А не рассказать нельзя, обидятся. Хотя вряд ли кто-то из них сейчас сидит в экипаже.

- В общем так: кого из нашего взвода застанем, тому и предложим. Из тех, понятно, кто наверняка не струсит и способен выдержать дополнительную полугодовую нагрузку. И если все у первой группы получится, то кто же мешает остальным потом составить и вторую, и третью, и десятую группы, если найдется столько желающих? Ну, а коль ничего не выйдет и у нас, то незачем вообще баламутить всю группу.

К Вовчику с Алешкой, не раздумывая, тут же присоединились Коля Грохотов, Игорь Ведерский и Володя Глинский. Впятером вечером пришли в клуб. Тихо, лишь в одном классе горит свет, уже идут занятия. Ткнулись в кабинет начальника. За письменным столом увидели дымящего папиросой грузного седого летчика в майорских погонах.

- Курсанты мореходки? А разрешение командования имеете? Нет? Тогда и говорить не о чем! А медкомиссию прошли? Какую? На пригодность к полетам. И так здоровы? Знаю, что в училище больных не берут, но у нас требования особые. Все ясно? Ну, будьте здоровы!

Понурившись, двинулись к выходу.

- То приглашают сами, обещают, а когда пришли, так гонят!

- Стоп! От винта! Кто вас приглашал, когда?

- Сегодня, низенький такой, в кожаной куртке!

- Петрович, что ли? Чего же тогда молчите? С того и начинать надо было! Марш бегом в парашютный класс - занятия уже начались!

В середине урока тихонько приоткрылась дверь, заглянул Петрович. Улыбнулся, дружески кивнул.

Петровичем все здесь ласково звали начальника парашютного отделения заслуженного мастера спорта Трофимова, на счету которого было уже более трех с половиной тысяч прыжков.

Сначала изучали историю парашютизма, наиболее известные модели отечественных и зарубежных аппаратов, потом пошла материальная часть самого массового в годы войны десантно-тренировочного парашюта "ПДТ-2", на котором предстояло прыгать.

Теорию одолели с ходу, почти без напряга - здорово помогло знание паруса: оказалось, что у них много общего. С нетерпением ожидали первых теплых дней, но узнав, что первые прыжки назначены на начало апреля, малость заволновались. Десятки раз разворачивали и вновь укладывали свои парашюты, подолгу висели на тренажерах, доводя каждый маневр до автоматизма.

Короткий и беспокойный сон перед выездом на аэродром. Подъем в три часа утра, десяток минут на сборы и каждый со своим парашютом - в огромный кузов трофейного грузовика. Ехали около часа.

Остановились на большом поле у крохотного вагончика, на крыше которого в полном безветрии обвис полосатый «чулок». Неподалеку на стоянке стоят в ряд три «кукурузника».

Построились, старший группы Ведерский, соблюдая все уставные требования, доложил:

- Товарищ инструктор, группа прибыла для практических занятий! Приняв рапорт, Петрович переадресовал его начальнику аэроклуба. Прихрамывая, опираясь на массивную палку, начальник обходит строй, внимательно вглядываясь в лица.

- Вольно! Ты, Петрович, уверен в ребятах? Не оробеют? Нет? Мне тоже кажется, что хлопцы добрые. Сам будешь прыгать?

- А как же? Первым всегда иду сам.

- Всем получить завтрак и подготовить парашюты!

Завтрак - ароматная котлета на кусочке черного хлеба и стакан душистого кофе - проглатывается незамеченным. Все внимание на аппаратах. Каждый еще раз проверил свою укладку, внимательно посмотрели друг у друга и непосредственно перед зачехлением предъявили на контроль инструктору. Таковы предельно строгие и безусловно разумные правила.

Показалось, что Петрович особо тщательно проверяет Алешкин рюкзак. Отношения у них немного особые, хотя об этом не догадывается никто.

Еще зимой инструктор рассказывал ребятам разные байки про парашютные были и небылицы. Всякие неожиданности в этом деле возникают обычно при массовом десантировании, либо на испытаниях новых аппаратов.

Незадолго до начала войны в Южном Военном округе высокому начальству демонстрировали новые виды снаряжения для воздушно-десантных войск. Один из известных летчиков должен был прыгать с новым парашютом непосредственно при выполнении какой-то фигуры высшего пилотажа. От самолета отделился удачно, летит к земле. Основной парашют вытянулся, но никак не раскрывается. Все всполошились, кричат, напоминают ему о запасном. Да разве он услышит? Лишь перед самой землей раскрылся купол запасного парашюта. Спасло того летчика хорошо вспаханное поле, хотя серьезных травм избежать не удалось.

- А Вы того летчика лично знали? - поинтересовался Алешка после занятий, оставшись с Петровичем наедине.

- А как же! Я его сам к этому прыжку и готовил, потом в войну мы с ним несколько раз встречались. Сейчас он в Москве, начальник какого-то управления. Стой, стой. У вас фамилии, вроде, похожи?

- Это мой отец.

- Так вот что тебя и друзей привело к нам!

- Нет, они ничего не знают. А отца я пока тоже не хочу беспокоить. Расскажу ему потом, когда отпрыгаемся.

Перед прыжками Петрович еще раз пояснил, что в самолет следует садиться по одному, в переднюю кабину - из нее легче вылезать на крыло перед прыжком, высота будет всего шестьсот метров. Последовательность всех действий при посадке в самолет и выходу на крыло следует отрепетировать на одном из стоящих на земле самолетов. Предупредил, чтобы никто не забыл пристегнуть карабин вытяжного троса к самолету. А остальное все ясно: отсчитав три секунды, выдернуть кольцо основного парашюта, если что-то не сработает, то не забыть о запасном. Ноги при приземлении держать вместе, пружинить.

- Внимательно пронаблюдайте, как все это буду делать я и просто повторите. Очередность прыжков определите сами, на посадке не задерживайтесь - машина не должна работать вхолостую.

За Трофимовым пошел Игорь, за ним - Вовчик, третьим шел Алешка.

Еще на земле перед глазами все поплыло, голоса звучали невнятно и доносились откуда-то издалека, соображение затормозилось. Все делал механически и, видимо, поэтому правильно. Быстро залез в переднюю кабину, вспомнив почему-то частые перелеты с одного аэродрома на другой в годы войны, с интересом наблюдал за быстрым набором высоты. Команду на прыжок не расслышал, но, почувствовав толчок в спину, стал быстро выбираться из кабины - под крылом плыла страшная бездна, куда предстояло нырять. Судорожно держался за край кабины, пока не ощутил следующего удара по руке:

- Пошел!

- Туда?

Непроизвольно оглянувшись, у самого своего носа увидел огромный кулак в кожаной пилотской перчатке.

Последний дюйм, он трудный самый... Пока на лету отсчитывал секунды, почувствовал несильный рывок и тут же все небо закрылось белоснежным шелком. Самолет уже был где-то далеко, наступила полная, абсолютная тишина. Внезапный наплыв радости сразу заполнил все существо, вытеснив из всех уголков сознания прочно засевший там совсем еще недавний страх. Неудержимо захотелось орать, петь, смеяться, чему он тут же и предался со всей добросовестностью. Но на земле этот залповый выброс радости был воспринят почему-то как зов о помощи.

Игорь и Вовчик, бросив сборку своих парашютов, устремились к месту приземления Алешки. Но тот, перевернувшись через голову, быстро вскочил, отстегнул лямки и с диким индейским воплем побежал навстречу опешившим друзьям.

- Ты часом не того? Не рехнулся?

Но уже ни Алешка, ни более сдержанный в эмоциях Вовчик не могли унять распиравшей их радости.

Отпрыгались все удачно. На разборке первого прыжка Петрович не скрывал своего удовлетворения и малость пожурил только Алешку за то, что он, по оценке пилота, слишком долго преодолевал оцепенение, вообще-то свойственное даже опытным спортсменам, из-за чего самолет едва не вышел из прыжковой зоны.

Тщательно очистили от степной травы и любовно уложили свои парашюты, завезли их в аэроклуб и к 8.00 прибыли в экипаж. Удерживать тайну от всей остальной группы выдержки не хватило, да и тайны, как оказалось, уже давно ни для кого не было. Взахлеб, перебивая друг друга, чуть-чуть привирая, рассказали об интригующих событиях минувшей ночи.

В следующее воскресенье дюжина новичков уламывала Петровича допустить их к занятиям в аэроклубе, еще через неделю их число удвоилось - эпидемия парашютизма поразила все училище.

Последующие прыжки усложнялись - поднималась высота, требовалась большая точность приземления, отрабатывались прыжки на воду, ночные прыжки и прочее. Митя Горюнов увлекся настолько, что вскоре выполнил нормативы мастера спорта и получил приглашение самому стать инструктором в аэроклубе.

Через два месяца Алешкина группа закончила всю программу. Начальник аэроклуба, отмечая особую слаженность и дисциплинированность, наградил всю пятерку грамотами.

В этот же день начальник училища подписал приказ о вынесении всем пятерым выговоров за нарушение дисциплины, что, однако, не помещало им с гордостью носить значки парашютистов на морских фланельках.