Поездка за границу - 8

 Добравшись на пароходе до южного конца Лаго-Маджиоре, я пересел там на железную дорогу и двинулся через Северную Италию и Тироль в Россию. Поезд мчался, а я, сидя у окна и глядя на мимо пробегавшие картины, мечтал о будущем. Оно мне представлялось таким заманчивым и величественным. Я до того был полон веры в ту минуту, что почти готов был крикнуть горе: "двинься с места!"

 Вот миновал я уже Краков, услыхал родную речь, и в моей груди учащенно забилось сердце. Каждый мужик, каждая баба, влезавшие в мой вагон, казались мне близкими, родными. Я всматривался в них так, как будто раньше не видел их или, вернее, точно я их видел, но давно-давно когда-то, и теперь опять встретил. После того как я отделался от своего космополитизма, мир окрасился для меня в иную краску. Жизнь получила для меня больше смысла и прелести. Вспомнил я о своем недавнем стремлении "слиться" с западноевропейским рабочим, и это стремление представилось мне бесконечно жалким.

 Да, веры в будущее у всех нас было тогда много. Мы -- на самом деле незначительная горсть молодых людей -- ощущали в себе присутствие необычайной силы, и это сознание силы покоилось у нас на вере в народ; всякий из нас чувствовал за собою миллионы крестьян. При подобной вере можно было надеяться на успех и игнорировать общество. Мы так и поступали. Мы игнорировали общество, признавали только себя, т. е. революционеров, да, с другой стороны, мужика, отбрасывая в сторону, как негодное, решительно все, что стояло вне нас и этого мужика.