Народничество и американизм - 4

 Это был период необыкновенно усиленной умственной деятельности, бесконечных дебатов, выяснений всевозможных вопросов, очарований, разочарований. Время от 1871 до 1873 года протекало для меня главным образом в борьбе революционного мировоззрения с другими мирными взглядами, пока наконец постепенно мой воззрения не очистились от противоречий, а в то же самое время и упростились, может быть, даже чересчур упростились, и не подвелись к одному, так сказать, революционному знаменателю.

 Коренным злом существующего строя, по нашему мнению, являлась личная собственность; поэтому наш основной принцип был -- отрицание личной собственности; а для последовательности мы ее не допускали и в своем кружке. Физический труд мы находили обязательным для всех членов коммуны, так как считали его единственным честным средством заработка. Мы признавали равноправность членов без различия полов, конечно; рассуждая о равноправности, логически пришли к требованию известного умственного ценза от членов коммуны: фактического равенства не могло существовать при большой разнице в развитии, а коноводство в коммуне не должно было допускаться ни под каким видом.

 Отрицательное отношение к главенству установилось непосредственно под свежим впечатлением "нечаевского дела". Нечаев, требовавший от своих товарищей беспрекословного повиновения себе, вызвал у нас весьма неблагоприятные чувства. Помимо влияния, какое, по нашим взглядам, мы должны были оказывать на окружающих людей своим примером (то есть коммунистической жизнью), в свою программу мы вводили еще пропаганду словом; последняя, собственно, и вдохновляла нас, составляя одну из существенных задач нашей организации и делая ее мало похожею на те проекты выселения в Америку, каких не мало было до и после того и которые в большинстве случаев задавались целями, несравненно более скромными. Мы были коммунистами, так сказать, воинствующими; мечтали покрыть земледельческими коммунами чуть не весь мир; наша пропаганда должна была разноситься всюду: в Америке, в Европе, в особенности же, конечно, в России, как самой близкой для нас стране. И нам казалось -- хотелось верить по крайней мере -- что подобная пропаганда будет иметь успех среди русского народа.

 С такою-то космополитическою программою, в основе которой лежало народничество, то есть чисто национальное чувство, поехали мы с Иваном в Киев с намерением вербовать членов в нашу коммуну.