Магазины в центре Вены, несмотря на военное время, поражали своими витринами. К центру Вены от лагеря надо было ехать долго. Незнакомые улицы при незнании языка пугали.
– Как бы нам не проехать остановки, – сказал Глеб Оле. И тотчас же кондуктор спросил его по-русски:
– А какую остановку вам нужно?
Глеб ответил, и кондуктор объяснил ему, где вставать.
– Откуда вы так хорошо знаете русский язык?
– А я был в плену в России в войну 1914-18 годов.
Потом в трамвае произошёл инцидент. Немец требовал, чтобы сидевший русский парень уступил кому-то место. Парень отказался, и немец ударил его. Публика в трамвае разделилась – одни осуждали ударившего, другие оправдывали его. Беклемишевы сошли с трамвая и остановились в недоумении, куда идти. Они знали название проулка, но не знали в какой он стороне. Плана Вены у них не было. И опять, услышав русскую речь, остановился офицер в немецкой форме.
– Какой вам проулок? – спросил он по-русски. – Это близко, второй поворот направо.
На углу стоял газетчик. Глеб остановился купить газету, продолжая говорить с Олей. Газетчик был слепой. Он тотчас же вмешался в разговор на русском языке.
– Вы говорите по-русски. Вы вновь прибывшие? Я в Вене уже 22 года. Может я могу быть вам чем-нибудь полезен?
Племянница Сухенько была родом из Харькова. Муж её был немец, работавший в Советском Союзе, как специалист. Там он познакомился с племянницей инженера Сухенько и женился на ней. Вывезти жену в Германию он не мог. Сначала их разделила граница, а потом и военный фронт. Во время оккупации немцами Харькова он нашёл жену и увёз её в Вену. Он работал в организации "Тодт". Глеб производил это название от немецкого слова "смерть" [(Tod)], поэтому оно звучало для него угрозой. Потом он узнал, что "Тодт" была просто фамилия немца создавшего эту вспомогательную, по отношению к военному аппарату, техническую организацию.
Племянница Сухенько приняла большое участие в судьбе Беклемишевых. Она посетила их в лагере, познакомила их с венскими жительницами, молодой русской дамой и её матерью, предлагала, что муж её возьмёт Глеба из лагеря и устроит на службу в организацию "Тодт". Тогда Глебу надо будет поехать на работу в Италию, но одному, Оле надо будет жить отдельно в Австрии или в Германии. Глеб поблагодарил, но отказался: время военное и при всех обстоятельствах он не хочет расставаться с женой. Если придётся умереть, то они предпочитают умереть вместе.
У Беклемишевых получилось впечатление, что в Вене в это время было много русских. В самом лагере вместе с ними, Зориными и Зайкиными, находилось несколько интеллигентных семейств, приехавших из Симферополя. На улице они встретили русского ломового извозчика с площадкой и лошадью. Он долго жаловался на обстоятельства, а потом спросил, нет ли у них ценных вещей для продажи.
В воскресенье Беклемишевы встретили в трамвае двух украинских девушек. Они ехали на Пратер. Пратер в воскресенье был местом встречи подневольных рабочих и работниц. Девушки работали у венской хозяйки, имевшей ресторанчик. Она давала девушкам выходной день в среду, но заставляла работать их в воскресенье. Для них же воскресный день был незаменим. В воскресенье на Пратере они могли встретиться со своими земляками и землячками. И теперь в воскресенье они приоделись и, самовольно покинув "гнедиге фрау" [("благосклонную сударыню")], торопились на Пратер.
Потом Беклемишевы встретили русского парня, работавшего у фермера под Веной.
– Мой хозяин картошку лопает, а я сало ем.
– Как же вы заставляете его так кормить вас?
– А иначе я и работать не буду. А если фермер плохой, я от него ухожу.
– И куда же вы идёте?
– Иду в Вену и прямо к первому полицейскому. Он меня спрашивает, кто я такой. Я ему объясняю, что я "остарбайтер" [("восточный рабочий")] и что я убежал от фермера. Полицейский отводит меня в тюрьму, и там я сижу неделю. Через неделю меня приводят к судье, а судья приговаривает меня к работе у фермера. Таким образом я попадаю к новому фермеру. Если он хороший человек и хорошо меня кормит, я у него остаюсь. Если нет, я опять убегаю.
– А сейчас вы у хорошего фермера?
– Да, этот фермер хорошо меня кормит и отпускает, вот как сейчас, в Вену погулять. А вообще эти фермеры несознательный народ.
– Почему же несознательный?
– Ну, как же? Делают винный погреб прямо в чистом поле и кроют его черепицей. А наш брат возьмёт, одну черепицу снимет и проволочным крючком выудит бутылку вина. Нет, несознательный народ.
Свободное копирование
