С утра никто не ел. Голод усиливает мрачные мысли.
– Какой я идиот, – думает Глеб, – из-за какого-то пайка отстал от поезда. Собственно, никаких шансов найти Олю. Она едет в неизвестность с вещами, но без документов. Он с документами сидит на тендере паровоза, который тоже идёт неизвестно куда. Кто будет разыскивать их эшелон? Идёт война, никому нет дела до группы голодных, отставших от поезда "ауслендеров" [(иностранцев)].
Никогда не быв за границей, Глеб уже в эшелоне чувствовал себя, как путешественник, вылетевший в снаряде за пределы земной атмосферы. Но под ним был пол и колёса, над ним крыша и, главное, с ним была Оля, которую он должен был доставить в какую-то тихую пристань. Сейчас он потерял и этот угол сомнительной устойчивости. Он как бы выпал из пространственного снаряда в безвоздушное пространство и стал описывать неизвестную траекторию между небесными телами.
Пошёл мелкий дождь. Ехали уже больше трёх часов. Стало темнеть. Теперь не было уже никакой надежды. Проходя через большую станцию, можно даже не увидеть в темноте свой потерянный эшелон. Руки, которыми он держался за железный люк тендера, стали мёрзнуть. Одежда намокла. Стенки пустого желудка слипались. Последующие опасности, бомбардировки и превратности бегства, никогда не приводили его в такое отчаяние.
Поезд приближался к большой станции. Колёса застучали на стыках рельс и на стрелках. Стало уже темно, и на станции горели фонари. Вдруг кто-то закричал: наши, наши! На одном из путей стоял состав, над крышами которого торчали трубы от печей. Люди стали прыгать с тендера на ходу. Через минуту они уже обнимали своих, тоже перепуганных их отсутствием. Казалось, случилось чудо. Киевский состав дождался отставших в Перемышле. Ночью он пошёл дальше.
Свободное копирование
