Новенький, только что собранный первый серийный самолёт Ил-18 стоял на краю аэродромного поля, ближе к заводским корпусам.
Весть о предстоящем "подскоке" мгновенно разнеслась по всей территории завода. Свободные рабочие, технологи, сотрудники СКО – всё прибывали и прибывали к месту предстоящих событий: «подскоку” первого серийного самолёта Ил-18!
Я стоял в первых рядах толпы с оригиналом злополучной служебной записки. Мне, по наивности, казалось, что без подписи Пупина, без оформления полноценной учтённой служебной записки – "подскок" не может состояться!
Я тогда ещё не знал о могучей силе "неучтёнки". Вдруг слева от себя я заметил Виктора Пупина, внимательно наблюдавшего за погрузкой в хвостовой грузовой отсек самолёта свинцовых "чушек".
Я бросился к нему с протянутой запиской: «Подпишите, пожалуйста! Уже началась загрузка самолёта!" – пытался я уговорить ответственного представителя ОКБ.
"Подпишу, когда самолёт "подскочит" – ответил Пупин.
После такого ответа я успокоился и стал ждать. Вскоре закончилась загрузка ”чушек”, экипаж занял места в пилотской кабине. Заработали все четыре турбовинтовых двигателя, само-лёт вздрогнул, но неподвижно удерживался на месте надёжными тормозами. Двигатели постепенно наращивали обороты... Внезапно носовое шасси резко отклонилось влево, примерно на 20 градусов и застопорилось в этом положении... Двигатели остановили, экипаж вышел из самолёта, к самолёту подошло заводское руководство и ведущие специалисты. Провели оперативное совещание. После непродолжительного обсуждения сложившейся ситуации, приняли решение: повернуть шасси по линии полёта и закрепить в таком положении. Пупин кисло улыбнулся и ехидно посмотрел на меня. При чём тут я? Я ведь отвечал за центровку, а не за работу носового шасси!
Экипаж вновь занял свои места, транспортировщик осторожно развернул самолёт на взлётную полосу.
Я опять обратился к Пупину: «Подпишите, пожалуйста! Сейчас будет "подскок"!". Но Пупин был неумолим: «Когда "подскочит", тогда и подпишу!".
Наш первый серийный самолёт Ил-18 стоял в самом начале взлётной полосы, мы, зрители, напряжённо всматривались в его хвост... Когда же он начнёт свой разбег?
Наконец заработали двигатели, самолёт вздрогнул, снялся с тормозов и покатил от нас по взлётной полосе – параллельно Ленинградскому шоссе в сторону метро ”Сокол”.
Размеры удаляющегося самолёта с каждой секундой уменьшались, взлётная полоса становилась короче, но он не "подскакивал"!
Когда до аэродромного забора, с нашей точки зрения, оставались считанные метры, самолёт вдруг резко опустил хвост, задрал нос кверху и ... и оторвался от земли! Вместо запланированного "подскока" экипаж решился на полёт!? Видимо такое решение было принято комиссией перед ”стартом» самолёта...
Я, как заведённый робот, опять обратился к Пупину с просьбой: "Подпишите!".
"Когда сядет – подпишу", – пообещал он.
Самолёт уверенно и круто поднялся в воздух на небольшую высоту и, развернувшись налево, полетел с выпущенными шасси в сторону Белорусского вокзала. Очевидно, специалисты после выявленного отказа решили шасси не убирать.
В то время полёты над Москвой разрешались, тем более с аэродрома тридцатого авиационного завода. Совершив первый круг с неубранными шасси, Ил 18 почему-то не стал садиться, а пошёл сначала на второй круг, потом на третий...
Наконец, он благополучно приземлился после третьего круга! Ура!
Окрылённый таким успехом (совершился настоящий полёт вместо робкого "подскока"), я опять попросил стоявшего рядом со мной Пупина подписать злополучную служебную записку, ведь самолёт совершил полёт!
"Приходите завтра, подпишу" – невозмутимо ответил он.
Многострадальная записка была подписана Пупиным только дня через два, после того, как официальный протокол по результатам взвешивания самолёта на месдозах пришёл из ОКБ Ильюшина в СКО тридцатого завода.
После удачного первого лётного испытания Ил 18 , нагруженный экипажем, представителями весовых служб ОКБ Ильюшина, СКО и завода, полетел своим ходом в ЛИИ для точного определения веса и центровки в стационарных условиях ангара на платформенных весах с целью последующего проведения комплексных лётных испытаний в полном объёме.
К моему удивлению разница между результатами двух взвешиваний (на месдозах на открытом воздухе и на платформенных весах в ангаре) оказалась незначительной! Разница по центровке составила всего около 20 мм!
Свободное копирование
