С детства в географию - 10

Глава третья

СТУДЕНТ ГЕОФАКА

3.1. На первом курсе

        Я сразу стал ярым патриотом Геофака и географии, проникся походно-экспедиционной романтикой, выраженной в песнях геологов и географов. Нашим вожаком на первом курсе был недавний фронтовик Борис Леонидович Беклешов.  Он руководил школой юнг (юных географов), водил нас в походы, приобщал к традициям. Я был на двух таких мероприятиях – в походе в Парамоновский овраг, около станции Турист, и в посещении Сьяновских пещер на реке Пахре. Бориса травили за «беклешовщину», пришивали и аморалку, загнали в гроб в 1957 г.  

        Важнейшим «географическим» открытием тех лет для меня стали девушки. Я был в школе жертвой раздельного обучения и не умел с ними обращаться, смешивал влюблённость с дружбой, был робок и застенчив. Но после мужской школы с её казарменной грубостью женственный Геофак показался мне раем. Я обрёл источники вдохновения.

        В те годы студенты, особенно первокурсники, не замыкались в своих кафедрах. Я оказался в «Дружной шестёрке», которая состояла из трёх юношей и трёх девушек, сплотившихся в походе 7 ноября 1950 г. Поход был «звёздным»: несколько групп должны были с разных сторон прийти в одно место на Рогачёвском шоссе. Мы шли от станции Яхрома. Первая ночёвка у нас была холодная и сырая, на сеновале; вода сверху капала, утром нас потревожили вилы. Следующая ночёвка была тёплой, на полу в помещении сельской школы. У нас были письма к местным властям о содействии. Тогда даже самодеятельный туризм в Подмосковье без бумажки был не возможен. Зато обеспечить нам ночлег, если этого добровольно не сделал какой-нибудь местный житель, председатель колхоза или сельсовета был обязан.

        При формировании групп для похода возникла заминка оттого, что некоторые девушки отказались идти с Борей Родоманом, но нашлась одна, которая рискнула (и написала в дневнике, что об этом не пожалела), её примеру последовали ещё две. Все трое стали моими прекрасными товарищами на многие годы. Все шестеро так подружились, что не хотели расставаться в Москве; не сразу по домам разъехались, а задержались на квартире одного из нас.

        Подобных неформальных мини-групп, тоже возникших не случайно, на Геофаке было много. Из нашей «семьи» вышли гляциолог В.Г. Ходаков и ботаник С.С. Иконников. К нам примыкали: И.С. Михайлов, впоследствии ландшафтовед, почвовед и северовед; И.Н. Олейников, талантливый африканист, эрудит, полиглот, настоящий русский интеллигент; в его компании я провел два ярких десятилетия уже по окончании университета.

        Курсовую работу первого курса, «Российско-Американская компания и её географическая деятельность», я выбрал как последнюю не разобранную тему из списка, вывешенного на лестничной площадке, потому что читал и дома имел книгу С. Маркова «Юконский ворон. Летопись Аляски»; из всех пяти книг о Русской Америке, найденных в Ленинской библиотеке,  стал делать шестую и увяз, бросил... Руководитель Н.А. Бендер не объяснила мне своевременно, как из истории выделить географическое значение. На своей ошибке я позже учился сам, становясь методологом географии.

        На мой провал в Русской Америке Игорь Олейников откликнулся остроумной поэмой. Я был изображён отважным командором, меня захватили и съели аборигены, но моими костями подавились. Мы тайно выпускали рукописный журнал «Пылесос», орган Галёрки (задних рядов поточной 56-й аудитории); в нём даже высмеивалась преподавательница марксизма-ленинизма Татьяна Акиндинова. Она красила волосы каждые две недели, а они потом линяли, проходя как бы разные цвета радуги. Краски для волос тогда были плохие.  «Нас не среда заела – вторник», писал Олейников, имея в виду день семинаров по истории ВКП(б).

        Другим объектом добродушных насмешек был преподаватель геодезии профессор П.В. Дензин. Он монотонно и невозмутимо читал свой курс, не считаясь с тем, что его никто не понимает и не слушает.

Не диво, что всегда студентов клонит сон

На лекциях его, но то одно, что он

Сам не заснул от собственного чтенья,

Гораздо большего достойно удивленья.

        Это написал тоже Игорь Олейников. А профессор Дензин лишний раз продемонстрировал всю бессмысленность лекционного способа преподавания, особенно технических и математических дисциплин. Да, лекции в вузе нужны, но не в таком большом количестве. Они должны быть дополнениями и стимулами для самостоятельных занятий. Их должны читать только красноречивые ораторы, артисты своего дела. И такие лекторы у нас были. Они читали нам вводные курсы.

        Введение в физическую географию читал милейший профессор Борис Павлович Орлов.  Он был украшен окладистой седой бородой. Мы слушали его как зачарованные. Многие его выражения запоминались на всю жизнь. Но вот конфуз, о котором мы не знали – у Бориса Павловича почти не было научных статей, нечего было вставить в годовой отчёт. Лишнее доказательство, что быть лектором и быть учёным – не одно и то же, таланты нужны разные, но редки и прекрасны случаи, когда они совмещаются.

        Введение в экономическую географию читал Юлиан Глебович Саушкин. Мои воспоминания о нём опубликованы в данной книге (см. статью «Наш Юлиан»),  и я не стану их здесь повторять. Добавлю только, что своими манерами  Юлиан Глебович «косил» под Ленина и не опровергал слухов, что является его побочным сыном. Об этом мне сказал Е.Е. Лейзерович в последнем телефонном разговоре с ним в августе 2014 г. (он скончался 29 августа).

        Нелепость лекций в самой предельной форме продемонстрировал один случай. К нам в 56-ю аудиторию привели слепого доцента – преподавателя марксизма. Он щупал брайлевский текст и произносил его вслух. Коллеги со всего университета  предоставляли ему по очереди каждый одну лекцию. Студенты, слегка ошарашенные, сидели тихо, занимались своими делами.