Утром, в первый день нового 1950 года, мне велели умыться, упаковать свои вещи и готовиться к отъезду. Дали на дорогу мой завтрак - булку хлеба и соленой рыбы, затем дверь открылась, и тюремщик, в который раз, спросил мою фамилию, на что получил уже обычный ответ.
- Выходи вместе с вещами! - приказал охранник.
Я вышел из камеры с мешком в руке. Меня приняли двое солдат в фуражках с синими околышами. Затем посадили в ожидавшую тюремную машину, оборудованную для перевозки заключенных. Меня заперли в крохотное отделение кабины и мы поехали по улицам Порт-Артура в неизвестном мне направлении. Через пару часов автомашина въехала в дайренский порт. День был солнечный, ясный, теплый. Но то был мой последний день пребывания на китайской земле. У причалов стояло множество кораблей под флагами зарубежных стран.
Тюремная машина подъехала к пароходу, пришвартованному к причалу №. 1. То была "Находка", плававшая под советским флагом и совершавшая рейсы между Дайреном и Владивостоком. Большинство дайренцев-заключенных вывозили в СССР морем. Нас сопровождал офицер из порт-артурского СМЕРШа. Трех арестованных охраняли шесть солдат. Мы взошли на корабль и нас разместили в каютах, каждая из которых имела шесть коек. Трое солдат заняли три нижние койки, заключенные - три верхние.
На всех нас надели наручники, которые прикрепили к стойкам коек. Из иллюминатора в кабине я увидел хорошо мне знакомого Юрия Буданова, бывшего ученика в Мэринол. Он работал в местном отделении МГБ. Он был настолько поражен, увидев меня, что поднес руку ко рту, вероятно, чтобы не вскрикнуть. Он сразу же понял, что меня вывозят в Россию. Я попросил одного из солдат-охранников разрешить мне попрощаться с Юрием. Тот, увидев Юрия в форме войск МГБ, согласился.
- Хорошо. Но побыстрее!
Буданов подошел к иллюминатору. Охранник мог убедиться, что подошедший работал в органах МГБ.
- Куда направляется пароход? - спросил я Буданова.
- В Россию. Во Владивосток.
- Можешь ли передать мои добрые пожелания семье?
- Да, да. Конечно! Я обязательно выполню твою просьбу.
- Просто скажи им, что встретился со мной в порту, и что все нормально.
- О'кей. Будет сделано, подтвердил Буданов. — Не беспокойся. Передам твои слова. Все будет сделано!
Конвоир прикачал прекратить разговор и лечь. Я подчинился приказу. То был для меня день печали и неизвестности. В моих глазах стояли слезы. В моей жизни завершалась целая эпоха.
В полдень корабль покинул порт. После длительного гудка и выхода из акватории при помощи буксиров, корабль взял курс на Владивосток. Я вытер слезы. Дайрен уходил в прошлое навсегда, оставаясь только в памяти. Так завершилась моя многолетняя связь с Китаем - страной, в которой я родился, где жили и работали мои родители, сестры, друзья. Внутренний голос нашептывал: «До свидания! Прощайте навсегда!»
Нас кормили так же, как и всех остальных. Конвоир сопровождал нас при каждом посещении туалета. Он стоял у двери, ожидая нас. Команда корабля нас жалела. Она ведь знала, что нас везут в концлагеря, и поэтому пыталась помочь, как могла, в том числе и продуктами. Офицер и охранники также пользовались этой возможностью.
Через четыре дня мы прибыли во Владивосток. Здесь нам приказали ждать и только после схода на берег всех пассажиров, к борту парохода пригнали тюремный грузовик, который увез нас на железнодорожную станцию. Было очень холодно и, пытаясь согреться, все мы постоянно прыгали, размахивая руками. Мы долго ждали машину. Офицер позвонил в МГБ. Вскоре подъехал армейский грузовик МГБ. Нам дали овчинные шкуры, чтобы как-то утеплить ноги.
Наконец, через несколько часов, подъехали к пункту назначения - в небольшую тюрьму для политических заключенных, находившуюся в небольшом городке Ворошилов-Уссурийске, севернее Владивостока.
Свободное копирование
