Погода к концу декабря изменилась к худшему. Стало холодно, температура r камере упала ниже нуля. Одной весьма холодной зимней ночью, прижавшись телом к печке, которую охрана топила в ночь, я вдруг упал в обморок. Помню, как меня будил тюремщик и врач. Врач сказал, что из-за плохой вентиляции в камере, через мелкие трещины в печке, из нес проник угарный газ. Меня привели в чувство, дали лекарство и перепели в другую камеру. Эта камера под № 7 находилась напротив главного входа в тюрьму, и через входную дверь в здание постоянно поступал воздух, поэтому я на время мог не опасаться новых отравлений.
31 декабря 1949 г. меня опять вызвали на допрос к капитану, который уже был по горло сыт моим упрямством. Он приказал мне подписать листы допросов, которые он вел.
- Здесь. Прочитай и подпиши их здесь, сказал он.
Я стал читать протоколы, в которых все было превратно и противоположно моим ответам. Он написал, что я работал на шпиона-американца Пэтча, работника консульства США в Дайрене, передавал ему важную информацию о советских войсках, расквартированных в Дайрене, что опять-таки было полным абсурдом, ибо я этого никогда не делал, и ничего такого следователю не говорил. Состряпав всю эту фальсификацию, следователь объявил меня американским шпионом, работавшим на США.
- Ну, - спросил следователь. - Прочитал все?
- Да.
- Тогда подпиши здесь твою фамилию, на каждом листке допроса.
- Я не буду подписывать эту ложь. Весь этот документ сплошное вранье. Даже мое имя!
- Тебе лучше поставить свою подпись. Мы не будем больше тратить время на тебя.
- Нет! Я не буду подписывать этот документ, чтобы вы со мной не делали. Я совершенно не виновен, и ничего такого не делал, чтобы нанести какой-либо ущерб СССР. И я не шпион!
- Хорошо, - сказал капитан. Все сейчас зависит от тебя. Ты, вероятно, передумаешь в другом месте и захочешь подписать все.
Он вызвал охрану. Меня отвели в камеру. В ту памятную новогоднюю ночь, в камере было несколько теплее. Они дали мне выспаться и не стали водить на ночные допросы.
Свободное копирование
