Яэль - 2

Во время перемирия я был занят так же, как и во время войны, считая своей обязанностью участвовать в любых действиях с участием подразделений нашей бригады. Действий было много, что требовало постоянных разъездов. Кроме того, батальоны, отдыхающие от пристутствия на передовой, привлекались к активной учебе. Продолжались углубленные курсы для офицеров и сержантов с моим активным участием. Что было еще хуже – повторяющиеся приступы малярии, вызывающие лихорадку. Мое физическое состояние вкупе с нервным напряжением ожидания разрешения полномасштабной операции против Каюкджи, постоянные донесения разведки, предупреждающие о возможности угрозы со стороны маленькой, но хорошо вооруженной ливанской армии – новый нежелательный фактор, - все это вместе сделало меня весьма раздражительным командиром. Что и неудивительно - приняв три месяца назад бригаду, я все время был в работе.

Однажды я вернулся в Акко с передовой, где мы контратаковали войска Каюкджи. Это был длинный и утомительный день после нескольких бессонных ночей. Усталый, я вернулся в свою тогдашнюю комнату в номере недавно уехавшего английского комиссара. Стянул одежду, рассчитывая на несколько часов отдыха, и только собрался нырнуть в постель, как раздался громкий стук в дверь, сопровождаемый голосом моего шофера Йосси, зовущим «Адон Бен! Адон Бен!» («Сэр Бен!»). Сердито спросив, что ему надо, услышал, что пришел посыльный с пакетом из Северного командования.

«Какого черта ты не принял его?». – раздраженно спросил я.

Йосси сказал виновато, но настойчиво: «Она не отдает никому, кроме вас или вашего заместителя, а его нет поблизости»

Ясно. Выбора не было, что злило еще больше. Накинув одежду, выскочил во внутренний двор. Не заметив в раздражении, что Йосси назвал посыльного «она», удивился, столкнувшись со стройной девушкой в аккуратной коричневой хлопчатобумажной форме. Однако был слишком возбужден, чтобы обратить на нее внимание. Грубо выхватив протянутый конверт, не поблагодарив, повернулся и зашагал в номер. Пока взбирался по лестнице, злость утихла, и я смог задуматься. Что я за противный ублюдок, если так обращаюсь с посыльным? В памяти отложилось, что надо извиниться, если мы встретимся еще раз. За тот краткий миг, что видел ее, запомнились длинные волнистые черные волосы, необычайно крупные карие глаза. Мелькнула мысль, что если встречу ее, то узнаю.