Новые проблемы, старые решения - 4

Я, конечно, знал, что у руководства Иерусалима забот полон рот, что давление противника нарастает, и, что еще хуже, Ирак и Египет открыто вступают в войну, значит мы столкнемся с дополнительными регулярными формированиями. Битва обещает быть мучительной, руководство Иерусалима главным образом заботится о захвате контроля над городскими укреплениями, чтобы усилить оборону в будущем противостоянии. Наши ресурсы, солдаты, оружие на пределе.

Тем не менее, я официально предложил, чтобы войска в Иерусалиме, особенно бригада «Харел», взялись за одну задачу – вновь открыть дорогу с побережья для нашего обеспечения.

Как я и ожидал, иерусалимские руководители с ходу отклонили мое предложение, будучи убежденными, что дорогу освободят войска, пробивающиеся из Тель-Авива. Я же настоятельно советовал не полагаться на спасение снаружи. Страдал от блокады Иерусалим, не Тель-Авив! Нравилось нам это или нет – дело наше. Не было смысла отражать атаки на Иерусалим, оставалось только сдать город из-за голода или сложить оружие, когда закончатся патроны, что было вполне реально.

В бригаде моя идея была принята неоднозначно. Ицхак Рабин одобрил ее целиком, с энтузиазмом поддержал Менахем Россак. Но была непримиримая оппозиция в лице Итти и Иосефеле, которые считали, что освобождение дороги – «не наш ребенок». Это было не первое разногласие, разделяющее командование «Хареля» на части.

Менахем, с которым у меня были близкие отношения, склонялся к поддержке моих предложений, так же как, нарушая пальмаховскую традицию, он носил знаки различия. На другом конце шкалы был Итти, который не любил меня и все, за что я стоял. Однажды, когда я объяснял, как планировал операцию с помощью крупномасштабной карты, он ядовито заметил: «В Пальмахе мы должны видеть землю, мы не планируем по карте». Моя давняя встреча с ним на бензоколонке показала, что он был крайне смелым человеком и, казалось, не доверял планированию, подготовке, за которые я ратовал, считая это чем-то вроде трусости. Его близким союзником был Иосефеле Табенкин, с которым я часто не соглашался, но всегда был в дружеских отношениях. Иосефеле был тоже традиционным офицером Пальмаха, очень лихой и тоже с подозрением относящийся к предлагаемым мной новшествам, направленным на создание жесткой организации, необходимой для крупномасштабных операций. Вместе с Итти (планировавшим большинство его батальонных операций, что для батальона Менахема делал я), он протестовал против большей части моих идей, включая план прорыва. Обсуждения плана казались бесконечными, мое нетерпение усиливалось из-за того, что каждый раз мы шли к иерусалимским властям под огнем снайперов. Более того, власти возражали против плана, так же как Итти. Идея постепенно становилась все более обоснованной с поддержкой Ицхака, окончательно ее приняли в результате «внешнего вмешательства», буквально как грома среди ясного неба. Иерусалим был отрезан от путей сообщения с внешним миром. Но один путь еще был – воздушный. Ежедневно маленький самолет "Аустер" отваживался вылетать из Тель-Авива и приземляться на полевом аэродроме. Он доставлял почту и важных гостей, включая Бен-Гуриона, несколько раз побывавшего в осажденном городе. Во время некоторых посещений он приглашал меня встретиться. Мы стали верными друзьями. Оказалось он накопил изрядный запас моих предложений, особенно поддержанных Ицхаком Рабином. Бен-Гурион высказался о моих предложениях относительно реорганизации бригады и оказал большую поддержку идее освобождения дороги на Тель-Авив. Это решило исход дела. Мы собирались попытаться.