Я начал силой вводить необходимые изменения, что оказалось нелегко. Офицеры и солдаты бригады были так заняты, получая одно задание за другим, что попытка любой реорганизации была подобна попытке стричь бегущую овцу. Каждый день мы бились просто за физическое выживание.
Естественно, не я один понимал необходимость изменений. Большинство офицеров бригады сознавало это, и мои предложения обычно принимались без возражений. Когда я предложил ввести знаки различия, идею полностью одобрили некоторые старшие офицеры: Ицхак Рабин (который, улыбнувшись, согласился: «Если вы сможете их уговорить») и Менахем Россак, командир одного из батальонов. Но активно возражал Итти, начальник оперативного отдела, имеющий большое влияние на Иосефеле Табенкина, командира другого батальона. Поскольку речь шла о принципе (неприятие знаков различия - одно из святая святых Пальмаха) – было трудно реализовать идею немедленно. Но со временем ее начали принимать. Первыми знаки различия надели капралы и сержанты. Потом, в качестве одобряющего жеста, публично согласился с моим предложением Менахем, надев соответствующие его званию знаки. Первый сделавший это старший офицер.
Легче было добиться менее символических, более практических действий. Одной из досаждавших бригаде проблем была организация снабжения и тыла. Тоже проблема роста. Пока обычным формированием был взвод, постоянно находящийся в киббуце, логистика была простейшей – или продукты есть или их нет. Совершенно другое дело – бригада, располагающаяся возле Иерусалима, не имеющая соответствующей тыловой базы, особенно когда чего-то не хватает всем жителям осажденного города – и военным, и штатским. Поскольку Пальмах не имел вообще никакой формальной организации военного снабжения, ее следовало создавать с нуля.
Как это сделать?
Меня поражало, что мы вообще не имеем какого-то неприкосновенного запаса. Все сейчас оказались в ловушке в Иерусалиме, включая Яффе и его помощников, людей, помогавших организовать снабжение и реквизицию грузовиков. Как и Гарри, эти палестинские евреи отслужили в британском подразделении обеспечения в Западной пустыне, где приобрели большие знания и опыт организации тыловой службы. Сейчас они работали вхолостую. Почему бы нам не задействовать их? Я высказал свою мысль Ицхаку, он изложил ее другим старшим офицерам. Идея была принята с некоторым сомнением, но нынешние трудности были столь огромны, а перспективные преимущества столь очевидны, что план был принят. Я посоветовал Гарри Яффе перевести его заместителя Шморака начальником адьютантско-квартирмейстерской службы бригады. Гарри согласился. С ним пришла группа офицеров и сержантов, создавшая организационную структуру и недостающие службы. Они работали с энергией и энтузиазмом, вскоре их усилия оказали воздействие на бригаду в целом, функционирование стало намного эффективнее.
Когда я только пришел в бригаду новичком, меня никто не знал и на мои предложения автоматически не обращали внимания. Не имея формальной власти, я и насильно не мог их внедрить. Даже Ицхак, формально управляя бригадой, часто испытывал трудности с выполнением собственных приказов некоторыми независимо мыслящими подчиненными!
Но с самого начала мои отношения с пальмахниками были прекрасными. Почти каждый тепло встретил меня и был рад и благодарен, что я, как и другие зарубежные волонтеры, приехал издалека, по доброй воле, помогать в защите еврейского государста. Снискать их понимание, а затем и согласие с моим мнением и предложениями, безусловно помог мой предшествующий опыт жизни и работы в Палестине и особая симпатия к гордым искренним сабрам.
Когда Хагана и Пальмах еще действовали в глубоком подполье, мое появление на совещании штаба было мотивировано словами «Ху мишелану!» («Он один из нас!»). Я не мог желать большей чести...
Сейчас я намеревался использовать свое влияние полностью, чтобы убедить моих соратников в необходимости прорвать блокаду Иерусалима для возобновления связи с Тель-Авивом. Если это было трудно, то не потому, что всем хорошо жилось и они не хотели что-то менять из эгоистичных соображений. Далеко не так. В осаде мы, солдаты, жили и воевали в ужасных условиях. Все были плохо одеты, разношерстная изношенная форма с элементами штатской одежды отнюдь не идеальна для жарких дней и холодных ночей. Еды всегда не хватало и нехватка становилась все заметнее, хотя городское население, военное и гражданское, сидело месяцами на скудном пайке. То же самое с водой, которая строго дозировалась иерусалимским губернатором, Довом Джозефом, поскольку после занятия Латрунской насосной станции арабским легионом водоснабжение было отрезано. С этого момента население должно было рассчитывать на дождевую воду, собираемую в старинные цистерны, которые играли ту же роль много лет назад в других осадах Иерусалима в течение его долгой и трудной истории. В результате воды едва хватало только для питья, мытье даже не обсуждалось.
Неделями я не мог поменять нижнее белье. Если узнавал о возможности помыться, то радостно шагал несколько миль по холмам, ради такой роскоши как основательное мытье. Это был один из наиболее приятных моментов во время службы в Иерусалиме. Боевые действия в грязи, буквально превращающей нас в слоеные торты, делали жизнь еще более трудной и давали новое значение выражению «грязные солдаты». Были времена, когда я с радостью поменял бы эти иссушающие, пыльные, условия на серую мрачную влажность брескенского кармана, где вода была доступна в неограниченных количествах.
Наши лишения и тяготы, разумеется, мужественно переносило и гражданское население города. Кроме того, они разделяли и военные опасности. Арабские снайперы, которые казалось были способны держать под постоянным обстрелом еврейские районы города, не ограничивались евреями только в военной форме. Позже, когда к боевым действиям подключились регулярные арабские армии, непрерывная снайперская стрельба усилилась и сопровождалась почти непрекращающимся ни днем ни ночью орудийным обстрелом, взымавшим регулярную дань жизнями военных и штатских.
Несмотря на все это, жители Иерусалима оставались бесстрашными, их отвага в тяжелых и опасных условиях была одним из главных факторов, позволивших выдержать осаду. Но одной отваги как солдат, так и гражданских, недостаточно, чтобы выиграть битву за Иерусалим. Нам не хватало оружия, боеприпасов и другого военного имущества. В то время, как арабская артиллерия вела все более мощный и разрушительный огонь, нам почти нечем было ответить. Совершенно не хватало артиллерии и минометов, склады боеприпасов были практически пусты. Поскольку арабы обстреливали нас безнаказанно, я все более убеждался в том, что следует пробиваться к Тель-Авиву для пополнения запасов и для доставки минометов, которыми мы могли бы отбиваться.
Свободное копирование
