На Шельду - 4

Конечно, мы знали почему отпуска были так редки. Спасибо премьер-министру Маккензи Кингу за закон о воинской повинности, который позволял отбывать ее дома. Канадские войска в Европе очень часто нуждались в пополнении, каждое подразделение было сильно недоукомплектовано, поэтому постоянно требовались резервы, которых никогда не было. С резервами все в порядке было там: тысячи бойцов, годных и обученных, жили в комфортабельных казармах в Канаде. «Виляющий Вилли» Маккензи Кинг, понимающий непопулярность призыва в армию в Квебеке (и еще более заботящийся о поддержке этой провинцией его Либеральной партии), обещал не посылать солдат за пределы Канады против их воли. Еще в Корнуэлле я не соглашался с моим франкоговорящим полковником относительно этой политики. Теперь, видя как воюют наши войска в Европе, я еще более убедился в неправильности принципа «моя хата с краю». Эта политика привела к большим потерям канадской армии в боях. Я не был одинок в своих взглядах. В начале войны наши солдаты на параде в Алдершоте освистали Кинга, когда он проводил смотр, поэтому неудивительно, что он он ни разу не посетил нас в Европе. Если бы он появился в Брескенском мешке, с его пухлой персоной мог произойти несчастный случай.

Мой личный опыт пребывания в отпусках не воодушевлял. Первый, после четырех месяцев на переднем крае, длился сорок восемь часов. Я быстренько нашел бельгийскую санитарку, с которой столкнулся, когда она пришла жаловаться, что из-за нашей артиллерии гражданское население несет ненужные потери (жалоба была плохо воспринята сначала), и мы договорились встретиться в Антверпене. Сев же в отходящий автобус, я обнаружил, что он идет в Брюссель. Вот и квалифицированное тыловое планирование и налаживание хороших отношений с местным населением!

Но дела пошли еще хуже. В Брюсселе я намеревался покутить двое суток. Все шло так замечательно, что не особо обеспокоили меня разорвавшиеся рядом три фауст-патрона. Однако всего через несколько часов пьянства я расслышал голос в фойе, кричащий: «Где Бен Дункельман?». Ничего не подозревая, я, пошатываясь, вышел и ответил: «Здесь». Это был Дон Хогарт. «Бен, черт возьми, возвращайся в батальон!». После чего, даже не переведя дыхания, заорал на все фойе, заполненное людьми: «Где девочки?» Ясно, что мой отпуск закончился, не успев начаться. Сослуживцы забросили меня в грузовик, и я поехал в мой затопленный дом на Шельде, горько размышляя, почему старина Дон так чертовски быстро нашел меня.

Позже у меня был один настоящий отпуск – неделя в Лондоне, всем отпускам отпуск. Прежде, чем я отбыл, командир батальона попросил меня во время пребывания в Лондоне навестить нашего шефа – королеву Марию. Я был единственным строевым старшим офицером полка, не представленным королеве-матери. Она всегда питала острый интерес к Собственному полку и спрашивала обо мне. Я c нетерпением предвкушал знакомство с ней, но возможность, к сожалению, все не выдавалась. Я был совершенно не в форме, ни физически, ни психически, да и морально тоже, поскольку провел неделю так, что совершенно не соответствовал визиту вежливости на чашку чая.

За эту неделю чай был, пожалуй, единственным напитком, к которому я не притронулся. Проснувшись на пароходе, который вез меня обратно через пролив, я обнаружил группу канадских офицеров, охранявших меня: каждый раз, когда я засыпал, я видел себя перебирающимся через парящее болото, где гигантские крокодилы разевали огромные пасти, чтобы проглотить меня.

Неудивительно, что имея такой опыт, мы восприняли новость о недельном отдыхе в Генте с большой долей недоверия. Но это оказалось правдой и та неделя стала для меня лучшей за всю войну. Согрело душу уже начало, когда я построил роту на городской площади, и нас окружили матери семейств с детьми, наперебой приглашая к себе солдат. После того, как солдаты были определены на постой, застенчивая пожилая пара подошла ко мне и пригласила воспользоваться их гостеприимством. Я был очень благодарен.

Меньшую признательность вызвали у меня официальные обеды в столовой (исключая визит фельдмаршала Монтгомери), поскольку я имел другие соображения относительно того, как буду проводить мой первый со дня высадки отдых. Но это были "правительственные приемы", я забредал туда и пытался оказать нашим почетным гостям соответствующее уважение. Старший офицер часто отпускал меня пораньше, поскольку в те дни мои действия были слегка непредсказуемы. После шести месяцев на переднем крае чистые простыни и горячая вода в любящей семье было для меня слишком. Возможно, я уже не ожидал увидеть подобное в своей жизни. В те дни каждый шел, пока не падал убитый или раненный. Я уже дошел до предела своих возможностей. Внезапная смена обстановки взорвала внутри меня какую-то плотину. Я не пропускал ни одной пивной в городке, просыпался в странных местах, не понимая где я, а в это время специальные группы прочесывали окрестности в поисках меня.