Американец в ГУЛАГе - 160

На четвертый день в Желдор-поселке я обнаружил недостроенную бойлерную в подвале одного из зданий на стройке. По тому, как валялись кругом стройматериалы, покрытые пылью, я заключил, что работы здесь были приостановлены, и никто сюда не заходит. Неплохое местечко для того, чтобы проводить здесь день, подумал я. Там стояла бочка с тряпками для мытья полов, все еще чистых, из которых можно было соорудить лежанку, а также достаточно досок и кирпичей, из которых можно было сделать что-то вроде стенки – так, чтобы любой вошедший в подвал меня бы не увидел. Я взялся за обустройство этого места под свои нужды, и к концу дня оно стало достаточно удобным.  Теперь все, что мне требовалось – это найти себе компанию. Я пошел бродить и нашел тех москвичей, поболтал с ними, и решил, что одному из них может быть интересно мое предложение. Я отвел его в сторонку и спросил, не хочет ли он проводить дневное время, отлынивая от работы. Он категорически отказался – у него не было никого, вроде Марусича, кто бы защитил его от бригадира. Мне понадобилось долгое время, чтобы найти кого-то, кто мог бы исчезнуть, как я, но, наконец, нашел парочку ребят, которые помогли мне довести наше место до ума – так, что оно стало практически незаметным. На протяжении нескольких дней мы спали, курили, болтали, и все это нам порядком надоело.  

В полдень я приходил к полевой кухне Марусича. Еще издали, на подходе, можно было услышать его громкое пение. «Опять соловушка распелся», - говорили о нем. Я съедал свою кашу, болтал с Марусичем некоторое время, а потом удалялся к своим компаньонам в бойлерную.

В один из дней мы услышали шаги наверху, этажом выше, затем голоса и звуки спускающихся по лестнице людей. Не успели мы затушить свои сигареты, как ширма из досок перед нашим тайным местом разлетелась в стороны, и два полковника – один из МВД, второй – МГБ, ворвались внутрь. Тот, что из МГБ, оказался самим Волошиным – лагерным кумом. Он был в холодном бешенстве: «Заключенные, что вы делаете здесь!»

Но еще в тот момент, когда разлетались доски от нашей ширмы, меня посетило чудесное вдохновение. Вместо того чтобы прятаться и выглядеть виноватым, я вскочил на ноги со своей сигаретой, держа ее повыше, как если бы пытался проследить, куда идет сигаретный дым, уносимый сквозняком в помещении.  

Я произнес: «Товарищ полковник, боюсь, что из-за вас я потерял нить своих инженерных вычислений. Видите ли, мы занимаемся оценкой корректности расположения несущих воздуховодов для того, чтобы уравновесить оксиметрический статус, и эти вычисления достаточно сложны. Если вас не затруднит подождать одну минутку, пока я не завершил с этой частью, я с удовольствием обговорю наши инженерные расчеты с вами».

Конечно, все это было откровенной чепухой. Мое здоровье и мой дух находились в то время на таком подъеме, что я был способен вытворять нечто подобное с настоящим размахом – также как в случае с Ивановым, когда я отказался от работы. Я знал, что сотрудников МГБ и армейских чинов очень впечатляют наукообразные формулировки,  и вся эта псевдо-научная ахинея может сработать. Мой расчет заключался в том, что они не рискнут своей репутацией, пытаясь разоблачить меня и признав, что не понимают, о чем я говорю. Это сработало. Волошин уважительно произнес: «Нет, нет, мы не будем мешать. Пожалуйста, продолжайте выполнять свою важную работу. Мы просто проводим общую инспекцию».

Они ушли. Я отметил с облегчением, что никто не записал наши номера. Было понятно, что полковник позже задаст некоторые вопросы, как бы походя, и в результате обнаружит, что на самом деле никаких инженеров, работающих в том подвале бойлерной, не было.  Наше укромное местечко потеряло свое предназначение, но побыть там было хорошо, пока оно у нас было. Теперь мне предстояло найти, чем бы еще заняться или где еще можно было скрываться, и я снова пошел бродить вдоль и поперек поселка, чтобы что-нибудь подыскать.