Американец в ГУЛАГе - 132

Я был вовсе не единственным из тех, кто искал случая утащить что-либо с территории ДОЗа. Инструменты, куски стали, алюминиевые провода – все это исчезало в телогрейках заключенных или в тайниках, либо переправлялось вместе с гражданскими шоферами в дневное время, либо при помощи охранников из МВД в конце дня. Моя деятельность привела к тому, что на площадке стала ощущаться нехватка электрического кабеля. Благодаря остальным кабель исчез вовсе. Обычным решением в случае недостатка кабеля было соединить короткий кусок кабеля, идущий от трансформатора, с куском листовой стали или металлическим стержнем, лежащим на земле, а затем проложить дорожку из листов металла и стержней в направлении своей рабочей площадки, которая могла находиться метрах в десяти или больше в глубине двора. Потом положить лист металла поверх соединения, потом какую-нибудь балку, что удачно валялась поблизости – и так далее, до тех пор, пока у вас не получалось некое соединение до места работы. В один из дней, весной, я не обратил внимания на то, что некоторые части моей электрической линии, проведенной от трансформатора, стоявшего под навесом рядом с закрытой частью площадки, лежали в лужах растаявшего снега. Я послал Эдика на склад за электродами и попросил заодно включить рубильник на обратном пути. В течение некоторого времени перед этим мне приходилось изготавливать свои собственные электроды, покрывая тонкие металлические стержни силиконовым непроводящим составом, что позволяло регулировать скорость горения. Терпения на эту работу у меня не хватало, и мои электроды частенько разнились  по своему качеству. Но теперь нам привезли некоторое количество нормальных электродов заводского изготовления, использование которых значительно убыстряло работу. Я видел, как Эдик выходит со склада с пачкой электродов. Я видел, как он включил рубильник моего сварочного аппарата. Я видел, как он ступил в лужу талой воды.     

Я подумал, что он сошел с ума. Эдик начал выплясывать некий странный танец, со сложными ритмическими движениями – при этом колени у него были согнуты, а верхняя часть тела и руки ходили ходуном, словно в конвульсиях. Я не понимал, что происходит. «Хватит придуриваться, нам нужно норму делать!» - крикнул я ему. Но Эдик не отвечал. Колени его подгибались все больше, а затем он свалился наземь и, лежа, продолжал дергаться.

Эдик был большим охотником до шуток, но теперь мне показалось, что ему действительно нехорошо. Я положил свой сварочный аппарат на перчатки и направился к нему поперек двора. В это же самое время ворота открылись, и на площадку вышли три офицера МВД, два полковника и генерал – они вышли на инспекционную проверку, такую же, как и та, что прервала мою процедуру с кишечным промыванием. Результат этой был не менее мрачным, хотя я все еще ничего не подозревал. Три офицера, в своих чистеньких костюмах и длинных шинелях, начали все тот же странный конвульсивный танец – хлопая руками и дрыгая головами вперед и назад. Рты у них были раскрыты, глаза выпучены – но при этом они не издавали ни звука. Я бросился бежать. Должно быть, я наступил в лужу. Я почувствовал, как бешеный ток пронзил все мое тело. Я был в ужасе, и в то же время, как ни странно, мне хотелось смеяться. Я начал кружиться вокруг, хлопая руками, как крыльями, и дергая головой. Прошло совсем немного времени, и мы все оказались лежащими на земле. На счастье появился сварщик, понял, что произошло, и вырубил трансформатор.

Офицеры были в ярости. Генеральская шинель вся вымокла и измазалась в грязи и ржавчине. Они были убеждены – это была попытка убийства. Вся работа на ДОЗе в этот день остановилась – нахлынула охрана, тут же была образована комиссия по расследованию. Меня и Эдика исключили из числа подозреваемых, так как мы также оказались в числе пострадавших. В конце концов, найти виновного им не удалось. Зюзин и остальные бригадиры хорошо поработали, накричав на офицеров, что они вошли в опасную зону без эскорта, и офицеры вынуждены были уступить, согласившись с ними, что это был просто несчастный случай. Здесь имело место влияние начальственного авторитета, пусть даже это начальство и было из числа заключенных – им удалось убедить офицеров в том, что понимают, о чем говорят.   

Но по той причине, что еще с прошлого лагеря за мной ходила слава как «Человека, насравшего на органы», а также «американского шпиона» (все в лагере были уверены в том, что эпизод с охраной дачи Хрущева был частью моей шпионской миссии), многие  решили, что и это все тоже было моих рук делом; в результате моя репутация поднялась еще на одно деление выше.