Американец в ГУЛАГе - 96

Чтобы найти Втырина, мне потребовалось некоторое время. Он поговорил со мной очень сухо. Втырин сказал, что работа в каменоломне очень тяжелая, и что он тщательно следит за тем, чтобы норма была выполнена. В отличие почти от всех остальных, с кем я встречался в заключении, его не очень заинтересовало то, что я – американец, и я решил для себя, что здесь мне вряд ли улыбнется удача. Затем я разговорился с двумя москвичами – Борисом Гореловым и Вадимом Поповым – сидевшими  за «терроризм» и «пропаганду». В свои школьные годы они организовали группу, именовавшуюся «Черный страж», и вывесили несколько юношеских листовок, призывающих к установлению нового демократического правления, а также повалили парочку киосков в парках и разбили несколько уличных фонарей. Когда они всем этим занимались, им было шестнадцать. Попова, Горелова и еще нескольких студентов забрали спустя несколько лет. В то время Попов учился в медицинском институте и признался в своих детских забавах девушке, в которую был влюблен. Она его и выдала. Двадцать пять, пять и пять. Девушка тоже получила срок. Двадцать пять, пять и пять – за знакомство с диверсантами. Попов считал это забавным.

Мы продолжали разговаривать, и в этот момент с улицы послышались громкие крики. Это приехала машина с цистерной воды для наполнения бочек. Все, у кого имелась кружка, выбежали наружу, чтобы ухватить немного воды, капающей из шланга. У меня своей кружки не было. В эти первые недели я постоянно испытывал жажду. Попов поделился со мной немногим из того, что он сумел ухватить. Мне кажется, что в то время все заключенные в Джезказгане испытывали жажду – только многим позже водоснабжение улучшилось. 

Около девяти вечера раздался громкий звон – это стучали железным прутом по куску рельса, подвешенному в центре лагеря. Начинался вечерний пересчет. Вскоре всех нас вывели из барака под злобные окрики охраны. Единственным человеком, которому было позволено остаться внутри, был старик, инвалид, чья работа состояла в том, чтобы весь день находиться в бараке и поддерживать в нем чистоту, опорожнять парашу, или бочку для малой нужды, а также присматривать за вещами. Остальных, всех нас, вывели и посчитали по пять человек, потом построили и пересчитали снова. Охранники фиксировали свой подсчет, делая черточки карандашом на листе фанеры, которые потом стирались, чтобы использовать лист снова. Не знаю, почему они никогда не пользовались бумагой, но, судя по всему, во всей этой системе предпочтение при пересчете отдавалось куску фанеры. После того, как нас завели обратно в барак и вновь пересчитали, охранники разразились потоком ругательств, и нам опять пришлось выйти – счет не совпадал. У меня сложилось впечатление, что охранники были не особо умными ребятами, и со счетом у них имелись проблемы. В общей сложности в этот мой первый вечер в бараке номер пять нас пересчитали три раза. В конце концов, нас заперли. Было десять часов. Я забрался на верхнюю полку, которую мне назначил Втырин. Я был очень усталым, и поэтому даже плоские доски принесли облегчение. Знакомство с Виктором С. меня воодушевило, я чувствовал, что он теперь – мой союзник, как и Эфроимсон. Все должно было сложиться хорошо. Свет четырех ярких ламп под потолком не добавлял уюта, но я натянул свое тоненькое одеяло на лицо, вытянулся, зевнул и с благодарностью почувствовал приближение долгожданного отдыха. 

Затем я вздрогнул и резко сел на своей койке. Меня укусили в ногу. Я сбросил одеяло – ничего не было видно. Потом я почувствовал укус на животе. Я сунул руку под рубашку. Оттуда вылез постельный клоп и потом исчез. Потом меня укусили в ногу, потом – в руку, потом -  в спину, несколько раз. Их было все больше. Я стал крутиться на своем месте. Укусы клопов были очень болезненными, и в первых местах укусов, на руке и животе, кожа уже начала опухать. Мой сосед по койке тоже сел и проговорил сурово:

- Что ты, черт побери, делаешь?   

- Хочу прикончить этих чертовых клопов! – ответил я.

- Не сходи с ума, - ответил он. – Посмотри на стену.

Я уставился на побеленную стену. Но теперь она уже не была белой. Масса черных насекомых спускалась по стене вниз. Я вскрикнул и спрыгнул с койки. Послышались раздраженные голоса, советовавшие мне поскорее заткнуться. Казалось, что стена движется. Было такое ощущение, что глаза меня обманывают. Я почувствовал тошноту и снова начал дрожать. В бараке было прохладно, но не холодно – в нем имелось достаточно тел, чтобы поддерживать тепло, даже несмотря на то, что ночью температура на улице падала, и через открытые окна холодный воздух шел вовнутрь.

Я прошел к столу, расположенному рядом с дверью, у параши. Потом снял с себя всех клопов, которых нашел на своем теле. Сел за стол и уставился на поток насекомых, спускающихся вниз по стене и заползающих вверх, с пола, на нары. Постоянно кто-то из заключенных вздрагивал, дотрагиваясь рукой до места укуса. Но большинство спали беспробудным сном. То здесь, то там начали раздаваться то протяжные, то резкие стоны – ночные кошмары одолевали погруженный в сон барак. Я положил руки и голову на стол, пытаясь уснуть. Внезапно я почувствовал, как что-то дотронулось до моей шеи, и в ужасе вскочил. Взглянул вверх. Клопы ползли по потолку надо мной, и теперь некоторые из них время от времени начали отваливаться – падая на меня и на стол. Я пытался дремать, просыпаясь уже не только от укусов, но и от ожидания их – либо оттого, что в своем воображении мне рисовалось, как очередной клоп сваливается мне за шиворот.

Это была плохая ночь.

Около часа ночи в одном из углов барака возникло смятение. Спящие с ругательствами просыпались, а потом спрыгивали со своих коек. Я наблюдал за этим из-за стола. В начале это меня сильно озадачило. Потом из криков, доносившихся до меня, я понял, что в чьей-то постели обнаружили смертельно ядовитого паука, которого теперь пытались убить. Затем раздались торжествующие возгласы. Удалось. А потом шепот: «Быстрее по койкам, пока охрана не вошла!».

Но было уже поздно. Дверь барака распахнулась, и двое в форме МВД шагнули в барак.

- Так! Так! Почему все не в койках? Что тут происходит?

- Каракурт! Каракурт! Мы его убили! - раздалось в ответ, и один выглядящий испуганным заключенный, на тощем теле которого мешком болталась одежда не по размеру, предъявил охранникам паука, нанизанного на конец тонкой палки. Паука положили на стол рядом с моим. Он был примерно трех сантиметров в длину, с длинными черными волосатыми ногами, темный сверху и черный снизу. На его теле виднелся отчетливый крест. Каракурт по-казахски означает «черная смерть». Охранник осторожно приподнял паука палкой, крикнул всем ложиться и вышел. Через десять минут он вернулся, приведя с собой двух капитанов и майора – они протирали свои заспанные глаза. Меня отогнали от стола. Ими было проведено расследование – прямо на месте – по поводу убийства паука! Кто-то говорил потом, что они, должно быть, опасались, что заключенные извлекут из паука яд для террористических целей. Я не понял совершенно ничего из этого.