Школа глухих - 3

Они дали разрешение, я дал согласие раз или два раза в неделю приезжать к ним и читать им лекции.

 Обычно об этих ребятах говорят: выпускники Загорской школы. В Загорске я был, бывал несколько десятков раз, у нас было принято большой толпой приезжать туда на Пасху, но где там эта школа, я не знаю. Я приезжал в московскую обычную школу для глухих детей, где этим ребятам был выделен этаж. В непосредственной близости от Крымского моста. Почти под ним.

 Все эти ребята, все четверо, не были сразу при рождении слепоглухими. Таких спасти нельзя, невозможно, ухватить не за что. Отсутствует ниточка, за которую можно спасти. Может, в следующем тысячелетии. У каждого по-разному, но у всех что-то было. Кто-то при рождении видел, а позже ослеп. Другой слышал. И вот за эти тоненькие ниточки, связующие мозг с миром, энтузиасты вытащили их.

 Нет, не на свет божий.

 В пугающую тишиной непроглядную божью тьму.

 Что им оставила природа?

 Невозможно точно выяснить, но с помощью зрения, глазами мы получаем восемьдесят-девяносто процентов всей имеющейся у нас внешней информации. Слух добавляет столько, что вместе они дают девяносто пять – девяносто восемь процентов. Остались щелочки. Осязание. Нюх, вкус.

 В недоступной нашему пониманию ситуации чудовищного дефицита внешней информации мозг остается один. Навеки сам с собой в камере-одиночке.

 Ну да, обострились все остатки ощущений, усовершенствовалось осязание, обострился нюх. Что можно узнать с помощью вкуса? Степень свежести продукта? Поздно.

 Поэзии они не слышат, живописи, балета – не видят.

 Им всем было дозволено ощупывать руками своих учителей. Они узнавали всех на ощупь. Ощупывать приходящих, вроде меня, им не было разрешено.

 Юра ЛЕРНЕР. Довольно высокий и, можно сказать, красивый парень. Светлые глаза широко раскрыты, смотрят неопределенно вверх. Необыкновенно шутлив. Говорит, как в передачах по радио для детей озвучивали тогда роботов. Голос механический, лишенный интонаций и знаков препинания. (Я пропущу технические детали. Кое-что я знаю и помню, когда устно рассказываю – говорю, но на бумаге не хочу оставлять. Не уверен. Как, например, по-громкому «Ха-ха-ха!» - которым заканчивается почти всякая его фраза.

 - Я отли-чаю свет от тьмы. Я вижу! Я вижу силу-эты людей. Если у меня вдо-хно-вение, я могу отли-чить мужчи-ну от жен-щины. Ха-ха-ха!

 У меня есть такой педагогический недостаток: часто спрашиваю у аудитории:

 - Это понятно?

 Боюсь потерять контакт. С этими ребятами особенно. Когда я спрашивал у них: «Это понятно?» - первым громко отвечал именно Лернер.

 - Па-няя-тно!

 - Тогда, Юра, приведи пример.

 - Если пример, тога не па-нет-на! Ха-ха-ха!..

 Вале-рий Бо-ри-со-вич! Я решал, что вы нам на дом задали. Ничего не смог.

 На-верное, я дурак. Ха-ха-ха!

 Он стал скульптором. Единственный доступный им вид искусства.

 Сережа СИРОТКИН. Несимпатичный мешковатый парень, в дополнение ко всему скособоченый. Он немного слышал. Надо было орать ему по складам в самое ухо. Не в любое, только в одно.

 При обучении его говорить была допущена какая-то ошибка, и он не говорил, а тяжко выдавливал из себя слова половиной рта. Понятно, это не разборчиво.

 У него было, безусловно, самое ясное мышление. Мне сказали, что он единственный овладел школьной математической программой в полном, а не в инвалидном объеме. Рассказывали, что он даже принимал участие в районных математических олимпиадах школьников. Никаких мест не заработал, но сам факт!

 Он отвечал мне: «Понятно» - последним. Зато, если он говорил «понятно», ему было понятно. Он мог любую задачу решить по этой теме и привести собственные примеры.

 Не всякий студент...

 Когда приходящие преподаватели, вроде меня, уходили, с ними работали свои, постоянные. Кто-то помогал им выполнять задание по логике. Сам ничего не понимая.

 Остальным было все равно. Один на лекции говорит одно, другой, помогая выполнить домашнее задание, другое – какая разница.

 Но не Сереже. К каждому занятию он подавал мне докладную, рапорт своих сомнений.

 - Вы нам сказали... Я понял это так.... Учитель, который нам помогает, поправил меня... Я запутался.

 Мой дублер не знал и плохо понимал логику. Сереже Сироткину это прямо вредило. Если бы так было можно, с ним одним я продолжал бы заниматься, у него явно были способности. Он реально понимал предмет.

 Он защитил диссертацию и стал большим начальником по общественной линии – председателем Европейской комиссии слепоглухих при Европейском союзе слепых. Собственный кабинет, личный секретарь.

 Он женился на нормальной девушке. Со слухом, зрячей. Она умерла. Он снова погрузился во тьму.

 Однако ученый, общественный деятель.

 Саша, Александр Васильевич СУВОРОВ. Полный тезка генералиссимуса. Он был помоложе. К тому же оглох недавно. Поэтому говорил свободно, с интонациями.

 Потом я видел и слышал его по ТВ, речь его заметно ухудшилась, нет корреляции, но все равно он говорил лучше всех. Только он и Юра издалека выглядели как нормальные, не больные люди.

 Через много лет я видел по ТВ фильм о них, о Саше в основном. Он раз в неделю или чаще ездит в другой город. Сам. На автобусах. С пересадками. Попробуйте представить себе. Где выходить? Как добраться до ступенек? Как сойти? Где останавливается другой, нужный ему автобус? Дойти к нему. Сесть. Доехать.

 Он помогал другим учиться.

 Подвиг не только всей жизни, каждого дня.

 Он защитил сначала кандидатскую диссертацию, а потом и докторскую.

 Наташа КОРНЕЕВА. Все вокруг хвалили Наташу, в частности, ее умение говорить. (А кроме педагогов-профессионалов с этими ребятами работало множество добровольцев, волонтеров. Оказывается, есть люди, готовые помочь. И их миллионы. И чем труднее, чем безнадежнее ситуация, тем с большим энтузиазмом...). Но лично я ее не понимал. Тембр. Она говорила высочайшим дискантом. Она только рот открывала, у меня закладывало уши. Попугаи, вороны, даже скворцы имитируют человеческую речь. Она говорила, как синица, как воробей на человеческом языке, хотя терять слух стала только в одиннадцать лет...

 Она вышла замуж, теперь она Наталья Крылатова, счастливая мама и бабушка. Вместе с мужем Юрием Наталья вырастила двух дочек – Хильду и Эвальдину (видимо, в честь Ильенкова). Учила их дома.

 Наташины дочери учатся на врачей, у старшей растет сын Ярослав.