У бауэра - 28

Заканчивалось наше пребывание в Хойберге, да и не только в лагере, а и за границей. Много воды утекло, многих нет в живых, таких, как я. Мне выпала другая судьба, хоть несколько раз был на грани жизни и смерти. Но я остался живой, значит надо о жизни и думать. Через несколько дней пришёл первый эшелон. Все вагоны пассажирские. Железнодорожная станция была недалеко от лагеря. Отправляли гражданских. На другой день – другой эшелон, потом третий. И вот остались только военные  Пришёл приказ сдать оружие и материальные ценности французам, что мы с радостью и быстро выполнили. С этого момента мы стали, как гражданские. Никаких занятий не было. Ходили, слонялись по лагерю и ждали отправки. И вот, наконец, мы идём на железнодорожную станцию, идём без строя, громко разговаривая. Всюду слышались шутки, смех. Тина с другими девчатами шли недалеко от нас. Когда подошли к станции, увидели эшелон пассажирских вагонов. Я и ещё несколько товарищей сели вместе с девчатами. Радости не было конца. Повсюду слышался смех. Девчата пели свои родные задушевные песни. Поезд тронулся, мы поехали. Так радостно билось сердце, что мы едем на свою Родину. Некоторые от радости плакали. Многие из мужчин имели спиртное, а закуски хоть отбавляй, хватит даже до Сибири. Я не зря упомянул слово Сибирь, та как в вагоне разнёсся слух, что некоторых отправят не домой, а в Сибирь. Я не верил этому:

- Это выдумка, паника, - думал я, - ведь я своими ушами слушал посла, и он сказал, что пленных преследовать не будут. Вся вина списана на войну, и нам нечего беспокоиться.

Многие говорили, что нас на Родине встретят не хуже французов: с музыкой, со слезами и объятиями. Но кто-то возразил:

- Эко ты хватил. Разве до музыки сейчас. Война хоть и закончилась, но горя хоть отбавляй.

- Наверное, нас заставят ещё служить в армии,- добавил другой.

- Ладно, - произнёс третий,- приедем, увидим. Давайте хоть выпьем, а то может не придётся долго её видеть.

Перед отъездом из Хойберга подходили какие-то русские и агитировали не ехать. Они уверяли, что посол не говорил всю правду. Но я не желал слушать эту агитацию. Я уже знал, что среди нас были власовцы, им, конечно, возвращаться домой нельзя. Возможно, это они отговаривали нас уезжать.