XXI. Возвращение в Париж.
1858, июнь.
В Парижской таможне у меня перевернули все, даже осмотрели дорожный мешок и карманы. При этом взыскали большую пошлину за арабский бурнус, который я привез для Ольги, и за бурнус, в котором я путешествовал на востоке; за подержанный плащ бедуинский, феску и пр. Особенный эффект произвели пистолеты, которые таможенные с ужасом вытащили из чемодана и расспросили, с какою целью они у меня; их конфисковали и предоставили мне право получить их обратно от префекта полиции. Но я, конечно, не пошел к нему, и пистолеты там остались. Все эти таможенные крысы и полицейские были похожи своими хищными глазами и тараканьими усами на своего императора.
Ольга меня в этот день не ожидала, мы горячо и сердечно обнялись, Юрочка узнал меня, хотя я загорел, как бедуин. Бедняжка Ольга ждала моего возвращения и верила, что я не покину ее. Теперь я узнал, что ее дважды посетил приятель графа де Бальмена его сосед и товарищ по полку помещик М. Закревский, чтобы сообщить де Бальмену, в каком положении найдет ее. Поддержки Ольга без меня не имела ни в нашем священнике, ни в его жене. Оба действовали умно и хитро и, прикрываясь участием и желанием ей добра, старались охладить ее безграничную любовь и веру в меня, обещали устроить ее будущность замужеством. Ольга изнемогала и переносила все безропотно; горе было глубоко и терзало ее сердце; отрадой ей был ребенок. Заботы о хозяйстве, уроки французского языка и арифметики отвлекали ее грустные мысли; в горячих молитвах она находила себе поддержку и утешение.
Мало-помалу жизнь наша пошла по-прежнему, и мои занятия живописью возобновились.
Несмотря на то что я до этого жил в Париже, он вновь поразил меня многолюдством, множеством экипажей, пустотою жизни, вечным шумом, бестолковой роскошью. Стеганные штофные потолки и стены, щегольские экипажи, сытые, убранные в серебро и позолоту лошади, роскошные рестораны, избыток денег -- и рядом нищета и смерть от голода. Видя все это и рабочего, трудящегося под солнечным зноем и в непогоду с утра до вечера, невольно приходишь в негодование, и являются невеселые мысли.
Городские строения протянулись до горизонта во все стороны; все заселено, дома поднялись вверх в пять, шесть и семь этажей; одни купаются в роскоши, прихотях и разврате, другие утопают в нищете, слезах и горе -- всего тут насмотришься...
...Когда бы мы жили по словам Христа и помнили хотя бы одну молитву Господню, старались ее исполнить -- было бы совсем другое!
Отче наш, пусть святится имя Твое на земле. Пусть придет царство Твое, а не мрака и неправды... Пусть каждый имеет в сердце своем Тебя, пусть любовь и добро горит и светится в каждом сердце... А здесь?.. на тысячу едва ли есть четыре человека таких, которые идут путем, Тобою указанным.
Да будет воля Твоя на земле, а не насилие, грабеж и хищничество. Ты каждого наделил своими благами; каждый мог бы существовать, жить духом и помогать немощным.
Едет в кружевах и блондах больная дама, с бледным лицом. Казалось бы, ей следовало думать о другом, а не с улыбкой прогуливаться по Елисейским полям шагом в блестящей коляске, на чудесных лошадях и с роскошной прислугой; одну ее везут две лошади, два лакея при ней, щегольской кучер; и у нее тысячный экипаж. Невольно берет досада и зависть бедного работника, который натер себе на руках мозоли, таская камни для постройки, копая землю под солнцем -- у него восемь детей, жена и мать. Трудятся и они, и едва существуют. Ему недостает средств прокормить их; берет его раздумье, как изменить положение; берет его ненависть на сытых и богатых. И вот один присоединяется к другому, и их уже десятки тысяч; они вооружаются, и кровь льется по щиколотку в Париже -- резня, убийство, грабеж...
Дьявол посеял зло и ненависть в народе. Если бы в народе была религия, если бы в сердцах людей достаточных была любовь и помнили бы они учение Христа о любви к ближнему, то могло ли дойти до вражды и кровопролития? О, Господи, да приидет царство Твое!
...Хлеб наш насущный дай нам на этот день.
Если бы мы ели только по необходимости, а не из чревоугодия, не служили брюху, не позволяли себе столько безумных трат! Сколько мы проедаем денег! Мы едим до пресыщения, отнимая крохи от голодных. Если бы думали только о насущном хлебе, а не о штофной и шелковой обивке мебели, о нарядах, вине и пр. -- деньги разошлись бы в народ. Не было бы нищеты и избытка. И вот, только выполняя молитву Христа, мы избежали бы кровопролития, грабежа, хищничества и других пороков.
Остави нам долги наши. Нам дана жизнь, нам даны руки для работы, ноги, разум, голос, а что мы сделали для Тебя, нарушаем заповеди Твои. Прости нам, как и мы прощаем должникам нашим,-- но что их долги перед нашим долгом Тебе, Господи...
Не введи нас во искушение. Ты всесилен. У нас нет сил бороться с искушением, которое подносит нам лукавый... избави нас от лукавого. И тогда вся жизнь человечества изменилась бы и все слилось бы в единый гимн Господу; слово Творца и довольство царили бы на земле, и не было бы ни войны, ни разврата. Тогда шла бы жизнь покойно; утешал и укреплял бы один другого в беде и горе.
Свободное копирование
