За границей - 33

9 марта/25 февраля.

 Путешествие приносит пользу каждому, но не в одинаковой степени, смотря по его образованию и личным свойствам. Сидя постоянно взаперти, как в каземате в Петербурге, где видишь одну порчу, одну болезнь России, уже чувствуешь пользу путешествия, вырвавшись хотя бы и за несколько верст, в чухонскую деревню. Я вспомнить не могу без отвращения этого общего влечения на острова, это порождение столичного растления, развращенности и пустоты, этот пошлый отдых от служебных канцелярских занятий. Разрумяненные дачи, обсаженные нежными тепличными цветами, запертыми и укутанными на зиму и, наконец, этот пошлый архитектурный вкус, пародия вилл, иногда построенных случайно и по капризу какой-нибудь Мины Ивановны {Любовница министра двора Адлерберга при императоре Николае I.}.

 Неизмеримо больше пользы, когда выедешь в глубь России. Тогда почувствуешь красоту природы, простор степей с волнующимися хлебами; почувствуешь всем сердцем любовь и участие к человечеству, к бедному крестьянину, трудящемуся до изнеможения и часто не имеющему хлеба и одежды. Здесь вы увидите целое сословие дармоедов, живущих чужим трудом, объедающих и обирающих бедные семейства рабов и купающихся в прихотях, разврате и роскоши. Как белка, бегая в колесе, заперта в клетке, так и крестьянин работает день и ночь в течение года и все-таки остается в нищете. Как не почувствовать холод в сердце, глядя на это, как не совестно носить имя христианина, принадлежа к дармоедам и кровопийцам. Такие картины должны зародить идею равенства.

 С горем и болью в сердце, проезжая государство за государством, я жалею, что не могу воспользоваться жизнью, не могу беседовать с народом; но и в этом случае путешествие не бесполезно -- пробуждается потребность изучения языков. С переменою места встречаешься с законами народов, вызванными необходимостью; видишь связь человечества, его постепенный неизбежный прогресс. Блестят, как метеоры, гении за гениями, освещая и облегчая ход культуры... и один за другим, непрерывной вереницей, следуют глупцы, ограниченные, упорные, себялюбивые, облеченные властью и тормозящие развитие.

 Пока я видел только Россию и известную сторону жизни, во мне не зародилась потребность развивать самого себя. Но когда я увидел тюрьму, переполненную преступниками, целые народы в грязи, без образования -- тогда я стал различать степень образования каждого человека.

 Ужасно вспомнить лица заключенных преступников, видеть все признаки человека и в то же время видеть в них животных... По телу пробежала дрожь; я чувствовал, что сам могу дойти до того же скотского состояния и преступного разврата, дав волю плоти; дойти до убийства, дав волю запальчивости. Но даже не давая себе воли, стоит только раз, другой, не сдержать себя, и с каждым разом несдержанного увлечения будет слабеть доброе начало, будет труднее и труднее подняться и стряхнуть с себя всю эту грязь.

 Омерзительно видеть человека, покрытого грязью, живущего только для утоления своих потребностей; держащего рабов для своих прихотей. Не менее омерзительно видеть этих турок, едущих на богомолье, сидящих без дела с трубками и кальянами во рту, мечтающих о купленных женах, содержимых под запорами для удовлетворения их скотских чувств. Кто хотя раз в жизни почувствовал, до какой степени нежна, деликатна, полна преданности женщина, тот невольно будет возмущен грубостью отношения к ней мусульман.

 Вместе с негодованием на сложившуюся издавна жизнь востока во мне пробудилось желание образовать себя и возвыситься умственно и нравственно. На востоке более чем где-либо чувствуешь отвращение к эгоизму и разнузданности. Тут становится ясно, как каждый из нас, не сдерживая себя, мало-помалу может опуститься нравственно. Так, удаляясь от мира цивилизованного, где утонченность обращения и чистота вошли в жизнь европейца, и выехав на восток, вы мало-помалу сталкиваетесь с неряшеством, и вам приходится сначала мириться со всем этим; затем вы настолько свыкаетесь с окружающей обстановкой, что не замечаете ни порока, ни мерзости. Разве тот из нас, кто позволяет себе разврат, имея детей, и кто требует в то же время от жены верности и запирает ее из ревности -- не хуже ли он мусульманина? Конечно, хуже; он эгоист и лицемер -- и мы считаем его таким, а разврат мусульманина освящен Кораном.

 Страсти таковы, что, не сдерживая их, вы невольно предаетесь им; и на вас нарастает такая кора страстей, что вы уже не в состоянии будете сбросить ее; и чтобы вернуться к правде и честности, нужен особенный удар судьбы и особенные условия.

 Не сдерживая себя, человек до такой степени теряет волю и сознание, такие делает преступления, которых невозможно себе представить, и тогда всякое животное становится выше его. Я вспоминаю по этому поводу ужасающий случай разврата, о котором рассказал мне директор тюрьмы на острове Корфу, когда я осматривал с ним заключенных. Муж приобщил больную жену, сошелся с нею во время агонии; малолетнюю дочь свою растлил и потом совершил над ней еще худшее.

 Страсть вполне овладевает человеком, если он не убьет ее в зародыше. Преступление не рождается внезапно, к нему подготовлена почва. Порок постоянно вкрадывается, обольщая и усыпляя. Человек падает не в тот момент, когда совершает действие, а уже тогда, когда мыслил нечисто, глядел нечисто; тут уже начало падения, при этом становятся ясны слова Христа "он уже прелюбодействует в мыслях своих". Человек растет незаметно; лицо его меняется в чертах и выражении постепенно; он и падает незаметно, не только для других, но и для самого себя. Падая, он закрывает глаза, прячется от всех и себя; а потом, когда гром разразится над ним и он очнется, то увидит с ужасом, что еще один шаг -- и он был бы в безвыходной бездне.

 Пыль, нечистоту, блох также трудно стряхнуть с себя, как и преступления. Сначала почесываешься, а там и привыкнешь. Так, глядя иногда на какого-либо европейца, праздного и раздушенного, с изящными манерами, невольно находишь в нем внутреннее сходство с грязным эгоистом мусульманином, от которого он с презрением отворачивается, и он нередко хуже его. И такие люди жалки, достойны слез; от них должен удаляться молодой человек, как от чумы. Они опаснее неряхи турка.

 Чем мы можем отличиться от животного? Обыкновенно отвечают -- разумом. Да, но этого мало. Кроме разума нужны еще: сила воли над собою, благородство чувств, отсутствие эгоизма, любовь к ближнему до самопожертвования, чистота телесная и духовная, стыдливость, стремление к благу всего человечества, и для этого твердая готовность принести себя в жертву. Без этих качеств человек только пользуется названием человека, а в сущности он хуже и опаснее животного, потому что ни в каком животном нет того ума и хитрости, как у двурукого. Если человек не стремится к совершенствованию, к развитию хороших своих свойств, то он падает с каждым днем; начинает незаметно жить в преступлениях, как незаметно пользуется жизнью.

 Что касается меня, то восток оказал на меня благодетельное влияние. У меня явилось желание себя переработать, и я молю Бога о даровании мне на это сил. Кроме того, восток пленил меня своими красками, пестротой и своими линиями.

 Я убежден, что художнику, образовавшему себя в Европе, следует ехать на восток. Изучив тонкости европейских лиц, где страсти маскируются, он должен ехать на восток, чтобы изучать солнце более жаркое, природу, полную неги, пестроты и сочетания цветов, чтобы проследить и понять зарождение страстей и проявление их -- без маски. Тут широкий простор для красок и психологии. Наблюдая любовь к деньгам цивилизованных европейцев, ему любопытно будет видеть ту же нескрываемую страсть в полудиком голяке-черногорце, которого коробит при виде золота, который вздыхает, глядя на мешки с деньгами, и жалеет, что у него отобрано оружие {При входе на пароход восточных пассажиров у них отбирается оружие. Я видел на пароходе черногорцев, которые не могли усидеть и не сдерживали своих восклицаний, смотря на сдаваемые на пароходе мешки с золотом.}. При этом становится понятным, что за деньги можно купить дикаря, что для денег он совершит все -- воровство, грабеж, убийство.

 Вот те мысли, которые бродили в моем уме, когда я сидел в каюте, вспоминал свою жизнь, свое путешествие и эту массу восточных людей.