За границей - 3

 Проехав по озеру до Villeneuve, мы сели в дилижанс. Путь был гладкий и живописный, мимо водопада Pisie Vache, переехали через Рону в St. Mourice до поворота Роны в долину в Martigny и остановились у лечебного источника Saxon в гостинице. Мы хотели остаться в ней; но увидали, что жизнь здесь не подходящая для нас: народу немало, путешественники с деньгами, содержатель гостиницы -- поп, бежавший из Италии вследствие грязной истории; доктор -- какой-то парижский франт, не внушавший к себе доверия. Пробыли мы в гостинице трое суток, в течение которых отдохнули, и я поднялся на гору, в деревню Saxon, чтобы приискать себе помещение.

 Деревня была расположена над гостиницей с устроенным при ней лечебным заведением {Bains de Saxon-Casino (Ванны Саксон-Казино).}; много переулков извивалось между домами своеобразного характера, часто очень бедными. В деревне стояла каменная церковь; по улицам пробегали с шумом ручейки ключевой воды; в двориках виднелись фруктовые деревья.

 Над деревней были развалины старого замка или церкви; еще выше вперемежку с полянками и лесами возвышались горы, виднелись и снежные, а внизу расстилалась долина, по которой пробегала бурная Рона.

 В этой деревне я нашел подходящее для нас помещение у хозяина, который нам понравился. Домик его был сложен из камней, двухэтажный, не считая подвала; крыт аспидными плитами и с садиком. Вид из окон был прекрасный; ручьи бежали с гор, большие ореховые деревья оттеняли дом; деревья абрикосовые и грушевые прилегали к нему. Цена квартиры, состоящей из сеней и двух комнат с двумя кроватями, постельным и столовым бельем, приборами и мебелью, конечно, самою простою, и прислугою самиххозяев -- была тридцать франков в месяц. Еда обходилась нам от одного до трех франков в день (в то время франк стоил 25 коп.) на нас обоих. Хозяева были вполне люди подходящие для нас. Сам хозяин Jean Baptise Denicol был кузнец, лучший стрелок своей общины и ее вице-президент. Жена его Маргарита была деревенская акушерка. У них быль один сын Charles юноша 17 лет, здоровый, милый и работящий, а затем еще трехлетняя девочка Сусанна. Все они были католики, как все население Кантона, но не узкие фанатики, при этом патриоты, горячо любящие родину, признающие лишь свой образ правления, т.е. республику -- другого правления они не понимали и не признавали.

 Пища была простая: яйца, масло, козье молоко, сыр, хлеб из кукурузы, картофель, фрукты, орехи и домашнее вино. Белье на кроватях было грубое, крестьянского полотна, подушки и тюфяк были набиты опилками и листьями кукурузы. Но белье было безукоризненно чисто.

 Я с Ольгой делал прогулки в горы, не удаляясь далеко. Одеты мы были легко: на Ольге цветная юбка, кофта и соломенная шляпа с лентами, а я в русской рубашке навыпуск, шаровары в сапоги и серая войлочная шляпа с широкими полями.

 Мы подружились с бедняком Жозефом, жившим у нашего хозяина в углу сарая; спал он на земле, подложив под голову и под себя штаны, жилет и куртку, питался остатками нашей и хозяйской пищи, картофелем, щенками собак, которых находил вкусными, и даже вонючими щенятами лисиц. Он был очень добродушен, едва умел говорить и с радостью повел нас на свою землю, чтобы угостить собственным картофелем его трудов и собственными грецкими орехами. Но что это было за владение, которым он гордился? Это был лоскут земли в несколько квадратных сажень, на котором росло одно дерево. Мы с Ольгой его полюбили и прозвали St. Joseph.

 Однажды возвращаюсь с прогулки, и мне говорит хозяин, что приходил жандарм, чтобы видеть меня. Признаюсь, неприятно подействовало на меня это известие, так как ко всему военному, чиновничьему и особенно полицейскому -- я имел и имею отвращение. Неужели, подумал я, что-нибудь еще затевают мои благородные сиятельные друзья де Бальмены. Жандарм, из-под горы станции, приходил уже два раза и обещал прийти на другой день утром.

 Поутру жандарм в форме явился опять, и оказалось, что меня вызывают в Martigny, на почту. Ну, думаю, это не то, что я думал -- следует отправиться. Действительно, оказалось, что прислан багаж, похожий по описанию на мой. Мне его показали; я признал своим -- и мне его вручили, взыскав пять с небольшим франков. Невольно приходит мне теперь на память подобный случай, который был в России с моею дочерью. В 1895 году она ехала из Москвы на дачу Пушкино (30 верст от Москвы), и в вокзале у нее пропала дорожная сумка. Подозрение начальника дистанции пало на жену жандарма; сумку разыскали через семь месяцев, но, по обычаю, без находившихся в ней браслет, брошек и прочих ценных вещей; только с одним ее паспортом.