В крепостной деревне - 69

1 ноября.

 Завтра мое рождение и мне стукнет 28 лет. Ах, как много, и что я, в мои 28 лет... Оказывается, что едва ли Ольга не беременна. Как усложняется моя жизнь. Надо торопиться принять меры, чтобы устроить Ольгу. Тут, я уверен, она будет в безопасности, но мне необходимо скорее ехать в Петербург, чтобы все устроить. А, между тем, время становится суровее, но погода изменчива. Подожду; наступит же наконец зима, как следует ей быть. Я достаточно записал всяких рассказов и хочется заняться собиранием украшений на избах и т. п. Зачерчивать с натуры -- я продолжать не могу, при такой непогоде. И вот я позвал двух указанных мне способных людей, из которых один был молодой столяр, отдававшийся господами для обучения в Петербург, а другой мужик -- 53 лет, ничему не учившийся и далее Саранска {Уездный город этого села Смольково.} нигде не бывавший.

 Обоим я дал бумагу и карандаши; объяснил обращение с ними и масштаб; потом заставил при себе чертить линии прямые, косые, углы, дуги, квадраты и круги. Столяр скоро понял все и чертил бойко, смотря свысока на тупого деревенского мужика, который ронял карандаш, ронял его и марал пальцами бумагу, а затем, видя свою непригодность к такому требованию, отказался от дальнейшей непривычной работы. Однако ж я уговорил его продолжать мои уроки и обещал обоим платить за время, которое они проводили у меня, бесполезно для себя.

 Через два-три дня, дело начало у старика налаживаться, а столяр бойко и самоуверенно чертил. Я начал задавать уроки, например: начертить двери, окна, ставни, стол, для чего давал карандаши и бумагу на дом с тем, чтоб на следующий день работа была мне показана. Старик делал грубо, но толково. Столяр наделал такие выкрутасы и бессмысленные украшения, что я его освободил от дальнейших занятий со мной; мужику же назначил плату за каждый рисунок, мною заказанный или сделанный им по его собственному желанию. Таким способом у меня набралось 270 рисунков плотника -- очень интересных. Рисунки столяра, еще раз доказали безвкусие и бессмыслие, которое привито столицей народу, отдаваемому на обучение немцам и французам, и вместе с тем ясно было, до очевидности, насколько еще сохранился у народа свой собственный вкус. От чертежей карандашом, я перешел к краскам, предоставив мужику сочинять и раскрашивать, что и как ему желательно.