В крепостной деревне - 28

XIII.

 Вернусь к 1855 году и прерванному рассказу.

 Итак, выехав с освящения "Будынка" и приехав в казацкий хутор, я заснул на дворе под навесом каморы.

 Проснувшись, когда еще длинные тени дерев лежали на земле и покрывали хаты, когда роса на листьях и траве блестела и чувствовалась свежесть, я отправился холодком, без пыли, спеша поспеть в Линовицу до наступления полуденного зноя.

 Снаряжая меня к де-Бальменам, Балаганы советовали не засиживаться в Линовице, а старушка мать отозвалась о них неодобрительно: "Он еще ничего, а она нехороша". Однако, несмотря на это, мое впечатление первой поездки было отрадно; радушный прием, простота, художественное чутье хозяев меня обворожили так, что тянуло к ним пожить.

 Линовица, родовое имение двух оставшихся в живых графов де-Бальменов, находилось между городами Прилуками и Пирятиным.

 По большой Пирятинской дороге, обсаженной ветлами, с обеих сторон тянулись ровные с перекатами поля пшеницы и огромные пространства плодородного чернозема. Местность была характерная; виднелись могилы (курганы), стада овец, колодцы-журавли; иногда попадался постоялый двор. В сухое время этот простор степной был также хорош; виднелись большие стоги сена, ветер и столбы пыли неслись по степи, крутясь, вздымаемые до облаков.

 С большой дороги был поворот в Линовицу, куда вела совершенно гладкая и прямая дорога. С левой стороны виднелось в зелени село с белою каменною церковью, а прямо -- усадьба владельцев. Каменный белый дом с колоннами и мезонином (обычной постройки времен императора Александра Павловича) стоял по средине; пирамидальные тополи и белая акация огибали полукругом ограду и въездные ворота. Налево был каменный одноэтажный флигель, в котором довелось мне так часто и подолгу жить; направо от ворот стоял такой же флигель; в нем помещались: кладовая, управляющий и столярная. Перед домом лужайка, обнесенная низеньким барьером, а сзади дома и левого флигеля -- большой сад и пруды.

 На этот раз меня встретили как желанного гостя очень любезно.

 Хозяин, лет сорока, был стройный образованный и хорошо воспитан, француз по происхождению, но вполне сроднившийся с Малороссией. Прослужив в кавалерии, он теперь был уже несколько лет в отставке. В беседе был очень приятен, хорошо рисовал и порядочно играл на рояле. Жена его, Марья Павловна, была в свое время красива: черные глаза, черная длинная и густая коса; стройная и умная, она не дурно играла на рояле, знала французский и немецкий языки, малороссиянка по крови, воспитывалась у тетки Сергея Петровича де-Бальмена, Вальховской, и, вскружив ему голову, вышла за него замуж. Дочь и сыновья учились дома. Дочь лет шестнадцати была красивая, живая и умненькая и талантливая; сын Миша лет одиннадцати -- стройный и нервный мальчик; младшего звали Сережей; это был курносенький шалун лет шести, с вихром.

 Кроме брата Александра, служащего в гвардейском кавалерийском полку, у С. П. де-Бальмена был брат Яков, тот самый, которому Шевченко посвятил свое стихотворение "Кавказ" и который был убит горцами на Кавказе. По отзывам всех знавших его, он был чрезвычайно симпатичен, талантлив и красив. Имеющийся в Линовице его портрет доказывает его красоту, а находящийся там же альбом, полный его набросков, служит доказательством о несомненном его таланте.

 В 1848 году, когда в Европе вспыхнул огонь свободы и когда у нас жестоко поплатились за сочувствие социальному учению: Петрашевский, Спешнев, Головин, Достоевский и др., когда III Отделение зорко следило всюду за настроением умов, в Линовице у гр. С. П. де-Бальмена собрались соседи; и во время обеда был провозглашен Сергеем Петровичем тост с шампанским за французскую республику. Об этом узнали, и Сергей Петрович был отвезен в Петербург к допросу. Когда его освободили из заключения, то известный начальник III Отделения Дубельт поздравил его с благополучным окончанием дела и посоветовал ему купить себе цилиндр на голову, вместо его серой пуховой с полями шляпы, и уехать поскорее в деревню, так как император может его встретить на улице в этой шляпе, которых он не любит, и могут возникнуть опять новые задержки и неприятности {Император Николай Павлович, кроме таких шляп, не любил кашне и пальто. Встретив на улице А. Толстого со мною, одетым в пальто и с кашне,-- он заметил это и потом спросил его, с кем он шел.}.

 У де-Бальменов проживала тетушка Сергея Петровича и гостила иногда долгое время сестра жены Бальмена... У Марьи Павловны был еще брат, довольно бедный, проживающий верст за сорок в селе Горошине, где имел свой грунт, хатку, маленькое хозяйство и никогда в Линовице не бывал.

 Кроме простоты в жизни де-Бальменов и новой местности, мне нравилось помещение в отдельном флигеле, с большим итальянским окном, удобным для работы.

 Глубоко сожалею, что лишен возможности поместить здесь то, что было тогда же записано мною. Вся переписка с де-Бальменами, Галаганами и Лизогубами мною сожжена и уничтожена. Однако, хотя кратко и вяло, но постараюсь припомнить то время, соседей и обстоятельства тогдашней своей жизни.

 Расспросам моих хозяев об освящении будынка, о самом будынке, о тех, кто там был и что происходило, не было конца.