Путешествие в страну всевозможных невозможностей - 93

В начале октября 1948 года я был вызван к Новосёлову, который, поговорив со мной полчаса о посторонних вещах, сообщил, что он справился со своей задачей и пересмотрел ленинградское дело. Больших переделок оно не потребовало, и только в двух местах он внёс незначительные стилистические поправки, ничего не меняющие и, по его мнению, не могущие вызвать с моей стороны возражений.

Я получил дело в руки и начал его внимательно читать. Действительно, всё было изложено так, как было, и только одно место, переделанное им, вызвало мои возражения, а именно: как читатель помнит, я в своём показании говорил, что предлагал Ляпидевскому устроить ему отъезд за границу, но он категорически отказался, сказав, что он не хочет покидать своей родины, где у него есть широкая возможность заниматься научной работой, тогда как в эмиграции он, вероятно, по примеру своего брата, будет принужден грузить пароходы или работать шофёром. Кроме того, он выразил желание заменить свою идеологию, так как с идеологией Царского офицера жить и работать в Советском Союзе, конечно, нельзя. В силу этого он хотел бы понять и воспринять то положительное, что новый строй принёс в жизнь. В Ленинграде всё так и было записано. Новосёлов переделал этот абзац дословно так:

«Я предложил Ляпидевскому, если он хочет, устроить возможность эмигрировать в Финляндию, но он почему-то отказался. В дальнейшем разговоре Ляпидевский выразил желание прикинуться советским человеком и работать по научной линии».

Такая редакция меняла всю установку Ляпидевского, а также и моё показание. Почти две недели я отказывался из-за этой фразы подписать протокол, но Новосёлов упорствовал, доказывая мне, что юридически она ничего не меняет. Кроме того, он указывал, что основное, что от меня требовалось, это дать показания о причастности Ляпидевского к работе Финляндского Генерального штаба, а я их дал в отрицательной форме: «был не причастен» — и так это и записано во всех протоколах.

После бесконечных диспутов мне удалось уговорить Новосёлова заменить слово «прикинуться» словом «сделаться», но при следующей встрече Новосёлов сказал, что его начальство на такую замену не соглашается. Мне ничего не оставалось, как подписать протокол в таком виде, как он был мне представлен. Это было, и это до сих пор остаётся самым неприятным для меня фактом. Я и сейчас думаю, что должен был проявить больше твёрдости и упорства, хотя, по существу, на судьбу Ляпидевского это вряд ли могло как-нибудь повлиять.