В тюрьме и в лагере вор — хозяин; он располагает и распоряжается всем имуществом «фраеров» и «мужиков». Воры обыкновенно очень азартные игроки в карты и кости. Карты у них самодельные, и играют они в штос. Игра идёт на «интерес», на деньги или предметы одежды, причём казенное обмундирование не котируется. Если у самих воров «тряпок» нет, то они играют на вещи «фраеров» и «мужиков», причём вы и не знаете, что в банке воров, играющих в стороне, находятся ваши брюки или ботинки. Вор, проигравший ваши вещи, должен их от вас отнять и передать выигравшему. Если ему это не удастся, то его дело поступает на суд старшего вора, надевающего для этого случая правилку и «качающего права».
На первый раз приговор бывает довольно снисходительный, ему могут заменить проигранную вещь другой, которую он обязан «достать», но в дальнейшем приговор может быть очень жестоким, так, например: провинившегося ведут к запретной зоне, он должен прыгнуть в неё и пройтись по ней. Учитывая, что запретная зона находится под неусыпным контролем и что каждый обнаруженный на ней заключённый обстреливается без предупреждения конвоем с вышек, наказание это опасно для жизни и часто кончается смертью провинившегося.
В случае неисполнения этого приговора провинившегося просто убивают. Такие убийства обыкновенно остаются нераскрытыми; человека находили утром с перерезанным горлом, и свидетелей не находилось.
Разными мерами принуждения, а также поблажками лагерному начальству удалось расколоть воров и заставить некоторых из них работать. Таких воров «законники» окрестили «суками» и начали их убивать за «нарушение воровских законов и традиций». Начальству пришлось разделять воюющие группы и следить за тем, чтобы «суки» и воры не очутились на одном лагпункте, ибо такая комбинация влекла за собой кровавую поножовщину.
Когда какой-нибудь этап подводили к лагпункту, то принимающее лицо спрашивало: «Враждующие есть? Воры, отходи направо, суки — налево!» По выполнении распоряжения начальство говорило: «Здесь сучий лагерь, конвой веди законников обратно» — или наоборот.
Позже воровская организация разбилась на кланы — «польские воры», «синие ноготки» и др. Они то воевали с основной группой законников, то вступали с ними в соглашения, но все эти группы в равной мере уничтожали «сук», и наоборот.
Для борьбы с этой поножовщиной была введена смертная казнь за лагерное убийство, но это воров не останавливало, и кровавая расправа продолжалась. Убийство Мамаева было как раз произведено по приговору воровского суда, и поэтому мне было интересно видеть, как суд будет на это реагировать.
В столовом зале были установлены ряды скамеек, и почти весь наличный контингент лагеря с начальством и их женами в первом ряду заняли там места. Суд разместился на сцене. Судьёй была женщина интеллигентного вида, рядом с ней в качестве представителей народа сидели с двух сторон наши надзиратели. Прокурор был в судейской форме, а полагающийся казённый защитник напоминал персонаж из чеховских рассказов. Обвиняемый сидел на табуретке, так сказать, в партере, и отнюдь не пытался что-либо отрицать или оспаривать.
На вопрос судьи, чем он мотивирует свой поступок, подсудимый сказал, что совершил его по приговору воровского суда, присудившего Мамаева как «ссучившегося» вора к смерти, от которой он бегал 2 года, но теперь «правосудие» осуществилось. Слово было предоставлено прокурору, не отличавшемуся красноречием. Он счёл почему-то нужным процитировать передовицу из газеты «Правда», призывавшую к социалистическому восстановлению разрушенной войной родины. Поступок обвиняемого он связал с этой передовицей тем, что таковой поступок никак нельзя связать с содержанием этой статьи.
Выступивший после него защитник в очень короткой речи признал, что такое убийство не соответствует политике и установке коммунистической партии и советского правительства, и поэтому трудно оправдываемо, но он как защитник просит суд учесть недостаточное развитие подсудимого, на которого с юных лет оказывала отрицательное влияние среда, в которой он рос и развивался; эта среда дала ему неверную оценку социалистической действительности; он просил суд отнестись, учтя всё это, к подсудимому снисходительно.
Суд на совещание не удалился, а удалил из зала всех присутствовавших, предложив нам пойти покурить на свежем воздухе. Примерно через 5 минут мы были приглашены обратно, судья зачла приговор, согласно которому подсудимый был приговорён к смертной казни через расстрел. Его увезли в тот же вечер в Киров, где производились такого рода экзекуции.
Второе дело началось с допроса заключённого, произведшего взлом и кражу в ларьке. На вопрос судьи, признаётся ли он в совершённом преступлении, и если да, то что побудило совершить его, обвиняемый неожиданно заявил, что во взломе он признаётся, но кражи никакой не совершал. Судья спросила, как же он объясняет наличие у него пропавших из ларька продуктов, которые он ел, сидя на обочине канавы в 40 шагах от ограбленного ларька, где был захвачен. На это обвиняемый сказал, что взлом его попросила сделать заведующая ларьком, когда он был послан из лагеря для починки в ларьке двери; она желала спасти себя от обвинения в растрате, которую она совершила, продукты же, найденные у него, были не украдены, а даны ему заведующей в виде вознаграждения за учинённый взлом.
Заведующая ларьком не отрицала растраты, ссылаясь на неумелое ведение дела, но категорически отрицала сговор со взломщиком. Должен сказать, что женщина-судья повела в дальнейшем дело очень политично и умело и рядом вопросов привела подсудимого к явным противоречиям в его показаниях, из которых вытекало, что дверь он чинил, когда дело о растрате было уже официально зафиксировано и взлом не мог избавить заведующую от ответственности. Кроме того, судье удалось выяснить, что, когда, по словам подсудимого, заведующая договаривалась с ним о взломе, ларёк был уже сдан другому лицу, и она никак не могла наградить подсудимого товаром из ларька.
Второй процесс затянулся, настало время ужинать, что и было сообщено судье влезшим на сцену начальником лагпункта. Судья быстро закончила судоговорение и предоставила слово прокурору, который быстро и коротко заявил, что он считает доказанным и взлом, и кражу, и сговор, и растрату, и требует наказания виновных по статьям таким-то с назначением им 5 лет исправительно-трудовых лагерей.
Защитник, собирая свои бумаги в портфель, в столь же коротких словах сказал, что считает доказанным кражу со взломом и растрату, но совершенно недоказанным сговор и побуждение ко взлому со стороны заведующей ларьком и просил отнестись к подсудимым снисходительно, учитывая, что подсудимого толкнул на преступление голод, а подсудимую — неопытность и легкомыслие.
На этот раз суд сам удалился на совещание за кулисы сцены, на которой сидел, и, вернувшись через 5 минут, вынес приговор, по которому взломщик получил 3 года исправительных лагерей, а заведующая — 6 месяцев тюрьмы, условно, с обязательством выплатить растраченные деньги.