Лагерь делится на две зоны; одна — жилая, где помещаются жилые бараки, столовая-клуб, стационар и амбулатория, баня-прачечная, вещевая каптёрка и дезинфекционно-прожарочная камера, а также кабинет начальника лагеря, контора и кабинет оперуполномоченного. Вторая зона — рабочая. В ней находятся инструментальная камера, слесарная мастерская, кузница, столярная мастерская, сапожная мастерская, пекарня, продуктовый склад, овощехранилище. Изолятор находится в особо выгороженной зоне и называется часто барак «усиленного режима». За зонами находится «Штаб лагпункта», где работает «вольный» персонал; тут же находятся конюшни, «вольная» баня, ларёк и бараки с квартирами для вольных, а также конвоя и офицерские квартиры — целый городок.
Обе зоны лагеря обнесены тыном в четыре метра высоты над землёй. По обе стороны тына пропахана и проборонена мягкая дорожка, называемая «бровкой»; она обнесена густой колючей проволокой высотой в два метра с косыми скатами из той же проволоки. Тын на расстоянии в 20 метров освещён электрическими лампочками и прожекторами с вышек, находящихся на углах. В тех случаях, когда сторона зоны длиннее 700 метров, в середине дорожки имеется ещё одна вышка. На вышках стоят часовые, сменяющиеся каждые два часа. Ночью с внешней стороны зоны бегают собаки на цепи по проволоке. Эта пропаханная мягкая дорожка, на которой отпечатывается каждый шаг, с проволочными заграждениями, вышками и собаками, называется «запретной зоной».
Рабочая зона отделена от жилой зоны тоже тыном, без бровок, но с проволокой поверх тына. Из жилой зоны в рабочую пропускает дежурный надзиратель. При выходе из зоны лагеря находится «вахта», небольшой домик, где сидит дежурный контролёр, ведущий счёт всем заключённым, выходящим из лагеря и входящим в него.
Для производства работ люди распределены по бригадам, каждая бригада разбита на звенья. Бригадир отвечает за бригаду, распределяет рабочую силу, учитывает работу, произведённую всей бригадой и каждым бригадником в отдельности. Выполнение установленной нормы высчитывается в процентах, 100% означает выполнение задания.
Когда питание заключённых было связано с выполнением и перевыполнением нормы, то каждый лишний процент выражался 100 граммами хлеба и 200 граммами каши. При выполнении нормы на 100% давалось 750 граммов хлеба, полтора литра супа и 400 граммов каши в день. При невыполнении дневного задания давался «гарантийный» паёк, состоящий из 600 граммов хлеба, полутора литров супа и 400 граммов каши. Если же выполняемая норма была ниже 75%, то заключённого переводили на штрафной паёк, состоявший всего из 300 граммов хлеба и одного литра супа. В случае неисправляемости, то есть систематического невыполнения нормы, заключённых перечисляли в штрафную бригаду и помещали в «барак усиленного режима», в котором их держали под замком и выводили только на работу.
Нормы для заключённых применялись общесоюзные, но, так как рабочее время на воле было 8 часов, а в лагере 10, суточная норма, например, на дранку под штукатурку за восемь часов работы была на воле — 32 квадратных метров, в лагере же за лишние два часа нужно было сделать ещё 8 квадратных метров, поэтому лагерная норма была 40 квадратных метров.
Это было так в теории, а на практике всё было иначе. Всесоюзные нормы были рассчитаны на здоровых и сильных людей и притом специалистов своего дела или профессии, в лагере же были, так сказать, любители, не имевшие понятия о работе, которую они вынуждены были выполнять, и раньше этой работой не занимавшиеся. Кроме того, питание в тюрьмах и лагерях было очень плохое, поэтому люди были истощены и малосильные. Даже если человек прибывал в лагере в удовлетворительном состоянии, то он очень скоро делался, по лагерной терминологии, «доходягой», то есть совершенно вымотанной личностью. В дальнейшем его путь определяла санчасть; если он был настолько плох, что нуждался в лечении, его помещали в лагерную больницу, если же болезни как таковой доктор у него не обнаруживал, но констатировал истощение, то его на время направляли в ОП — оздоровительный пункт, тут же в лагере. В один из бараков собирали всех ослабевших и в течение двух недель, освобождая от всех работ, подкармливали несколько улучшенной и более обильной пищей.
Обыкновенно результат достигался хороший, а так как на такой «пункт» переводили только молодой элемент, то заключённые, подкормившись и отдохнув, вновь в течение полугода могли работать, после чего они опять «доходили», и операция повторялась. В особенности широко применялась система ОП в лагерях, где не вели самостоятельной работы, а «торговали» рабочей силой. В такие лагеря «покупатель» являлся за рабочей силой с собственным врачом, он не брал себе на работу ни пожилых, ни ослабевших молодых людей. Перед таким приездом покупателя организовывался ОП, на которых людей «накачивали», после чего их можно было «продать покупателю».
Положение заключённых было хуже, если лагерь сам являлся производителем работ; в этих случаях эксплуатация людей была беспощаднее. За каждого работоспособного заключённого лагерь выплачивал ГУЛАГ'у 7 рублей 50 копеек суточно, а за каждого неработоспособного заключённого ГУЛАГ платил лагерю 14 рублей.
На хозяйственное обслуживание лагеря полагалось определённое количество штатных работников из работоспособных заключённых, но штаты эти были невелики, и потому администрация лагеря в помощь хозяйственникам давала инвалидов, работавших даром. После 1952 года предприятие, купившее в лагере рабочую силу, оплачивало её труд по всесоюзным ставкам, часть платы выдавалась работавшим заключённым на руки. В силу этого каждый лагпункт желал иметь возможно большее количество инвалидов для самообслуживания, а также для работ, которые оплачивались лагерю, но за которые он сам ничего не платил.
Одежда состояла из ватной телогрейки, выдаваемой на два года, ватных брюк, выдаваемых на один сезон, летней бумажной блузы, таких же брюк на лето, шапки-ушанки на зиму и летней фуражки на лето. Кроме того, каждый заключённый получал две простыни, одну наволочку, две смены белья на год и две пары портянок (летние и зимние). Бригадам, работавшим под открытым небом, сверх того выдавались ещё бушлаты или полупальто (ватные, стеганые).
С наступлением либерального времени, после смерти Сталина, заключённый мог отказаться от общего стола и кормиться в «буфете» — нечто вроде ресторана, где он получал блюда несколько лучшего качества: например, макароны, гречневую кашу, борщ за плату на месте. Тогда у него не вычитали денег за стол, а давали их на руки.
В спецлагерях так стало только после 1953 года. До того никто ничего на руки не получал, и работники, выполнявшие норму или даже перевыполнявшие её на несколько процентов, получали только большее количество пищи. Для этой цели была целая система «котлов»: котёл № 1 — гарантийный, затем каждый котёл прибавлял 100 граммов хлеба и 200 граммов каши, то есть тот, кто имел, скажем, 3‑й котёл, получал 900 граммов хлеба и 600 граммов каши; 4‑й котёл был уже больничным и выдавался по распоряжению врача больным, находившимся в стационаре.
Административно-технический персонал из заключённых теоретически получал 2‑й котёл, но практически не был ограничен в еде и получал лучшие куски из тех, что были на кухне. Для распределения котлов и хлебного рациона в лагере имелся «пайкодатчик» с целым штатом помощников;
В его обязанности входило вычислять на основании выработки, сколько кому полагалось пищи и хлеба. С введением денежной оплаты работы должность «пайкодатчика» отпала.
Каждому работающему заключённому полагался один выходной день в неделю или четыре дня в месяц. Но до 1953 года это правило выполнялось плохо; например, если на неделе был день, когда из-за дурной погоды работа не производилась, то он засчитывался как выходной день, а в действительный выходной день людей выгоняли на работу. Кроме того, процветали «воскресники», когда под предлогом трудового энтузиазма, которым якобы был охвачен контингент заключённых, на работу выгоняли весь состав лагеря с административным персоналом и хозяйственной обслугой из заключённых.
Как я уже упоминал, производившиеся в лагерях работы были, как правило, физически тяжёлыми: копка каналов, прокладывание дорог, стройка железнодорожных путей, лесоповал, шахты. Работа утяжелялась холодным или жарким климатом, насекомыми — комарами на севере или мошкарой в тайге. Люди, назначенные производить эти работы, были к ним непривычны, непривычны были для них и климатические условия, в которых они работали. Помощь «техники», которой так хвастаются большевики, была минимальная, всё было основано на валовой силе или, как это называется в Советском Союзе: «Давай! Давай!» да «раз — взяли!».
Всё усложнялось также наличием инструментов дурного качества: плохие топоры, скверные пилы, которыми непривычным к такой работе людям надо было пилить деревья с метровым диаметром, лопаты, складывавшиеся в обратную сторону при малейшем трудном грунте и т. д. Сам десятичасовой рабочий день был таковым лишь номинально, так как от двух до двух с половиной часов уходило ещё на ходьбу до места работы и обратно, включая в это время развод, смену, распределение конвоя на месте работ и получасовой перерыв в полдень на обед.
Из рассказа о моих личных похождениях читатель поймёт яснее все трудности, возникавшие на пути каждого заключённого, так как за исключением нескольких деталей мой путь мало чем отличался от пути миллионов других моих товарищей по несчастью.
Свободное копирование
