Путешествие в страну всевозможных невозможностей - 29

Бывшие в камере два немца — один военный, а другой штатский — были не людьми, скелетами. Кроме костей и кожи они ничем не обладали и даже среди нас, весьма истощённых, они вызывали сочувствие и ужас. Непонятно было даже, как они могли двигаться, разговаривать, вообще жить.

 Штатский по фамилии Микаэлис, журналист, был привезён из Германии после войны. Военный был врач, по фамилии Иешке, а история его такова. При отступлении какая-то немецкая часть попала в окружение. По радио оттуда просили прислать врача, так как их врач был убит. Доктор Иешке был тем врачом, которого послали вместо убитого. Совместно с одним радиотелеграфистом с аппаратурой, снабжённый медикаментами и некоторым количеством амуниции, доктор Иешке с помощью парашюта был сброшен в место расположения окружённой части. Так как между просьбой о высылке врача и выполнением этой просьбы прошло двое суток, в течение которых окружённая часть капитулировала, то доктор со своей поклажей попал в руки русских, а наличие радиостанции дало повод обвинить его в шпионаже.

С доктором я очень подружился и много времени проводил с ним. Микаэлиса голод довёл до очень тяжёлого психического состояния. Как я уже сказал выше, кормили нас плохо, существенной частью нашей пищи был суп, состоявший из мелких рыбных косточек, какая-то тюря из круп и не знаю ещё чего. Всё это было водянисто до крайности. Желая продлить удовольствие от еды, Микаэлис сливал жидкость в кружку и медленно ел её ложкой, затем оставшуюся в миске тюрю разводил тёплой водой и ел эту комбинацию, завершая свою трапезу костями и остатками тюри. При этом он обещал, вернувшись домой, научить свою жену делать столь вкусный суп — это уже граничило с безумием.

Имевшиеся в камере москвичи получали иногда передачи, весьма спартанские; состояли они из хлеба, картошки, плюс некоторого количества махорки. Получавшие передачи обязательно отделяли от каждой некоторое количество сокамерникам, это было каплей в море, но было благородно. Один из москвичей, инженер, имел иголку, это был запрещённый в тюрьме инструмент, но почти все заключённые имели их, не знаю откуда. Так вот, инженер этой иголкой очень ловко делил получаемые им спички на две части, увеличивая таким образом своё количество спичек вдвое. Спички на воле были дефицитным товаром, а потому нужно было, чтобы пары полученных в передаче коробков хватило на две недели.

В камере было ещё трое или четверо московских рабочих; все они сидели за неосторожные разговоры. Был ещё один западный украинец, попавший, по его словам, за спекуляцию мясом. Для него это была не спекуляция, а продолжение его довоенной деятельности: убойщик скота по профессии, он ходил из деревни в деревню, где бил и расфасовывал туши крестьянам. Появившимся в Галиции представителям советской власти такая деятельность показалась, однако, криминальной, и он был арестован.