Путешествие в страну всевозможных невозможностей - 24

Между прочим, и меня, и моих товарищей очень удивляло, что наши следователи, вызывая на допрос, держали нас у себя по шесть, а то и по восемь часов, абсолютно ничего при этом не спрашивая. Они, сидя за письменным столом, читали газеты и книги, иногда даже уходили на несколько часов из комнаты, оставляя вместо себя дежурного надзирателя в качестве наблюдающего за нами сторожа. Позже это объяснилось очень просто: следователям платили за часы допроса, и вызывная записка с соответствующей пометкой о времени допроса прилагалась к следующему делу, свидетельствуя, с какой трудностью следователю удалось обличить преступника. Были следователи, которые почти все допросы производили ночью, а ночные допросы оплачивались выше дневных. На моё счастье, Рюмин вызывал меня ночью только тогда, когда у него было суточное дежурство и он всё равно всю ночь должен был провести в Лефортовской тюрьме.

Иногда бывали ударные дни, или, вернее, ночи, когда все 100 с лишним комнат допросов функционировали часов до 4 утра. Обыкновенно это совпадало с посещением следственной части кем-либо из начальства. Один раз я присутствовал при таком представлении; посетителем следственного корпуса был в тот раз сам начальник СМЕРШ'а генерал-лейтенант Леонов. Практически мой следователь никакого допроса в этот вечер не вёл; он просто сидел за своим столом и о чём-то думал, время от времени перелистывая какие-то бумаги. Так мы просидели, ни слова не говоря, около трёх часов. Вдруг дверь в кабинет открылась, и в комнату вошла группа в несколько человек. Среди вошедших я узнал начальника следственной части Кузнецова, начальника отдела майора Герасимова и его помощника Хорькова; возглавлял же всю компанию генерал-лейтенант Леонов, ни на что не похожий по своей толщине человек. Лысая, начисто выбритая голова, бритое лицо с висящими через воротник щёками и колоссальный колыхающийся живот придавали ему вид карикатуры. Войдя в кабинет, он бросил взгляд на меня и сказал:

 — Ага, тут тоже фриц сидит? Ну как, сознаётся? — Сознаётся, да не очень, — ответил ему на это Рюмин.

— Ну, ничего, ничего, во всём сознается, во всём покается. И не таких мы ломали.

Герасимов, склонившись перед тушей, что-то тихо ему сказал, после чего, устремив на меня свои водянистые глаза, Леонов процедил сквозь зубы:

— Ах, финн, а выглядит, как немец, — и, повернувшись к двери, бросил следователю: — Продолжайте допрос, — и вышел, сопутствуемый всей свитой.

После этого Рюмин продержал меня у себя в кабинете ещё около часа, а затем отпустил, закончив тем допрос, которого не было.

Наконец выплыло и обвинение меня в участии в террористической организации, и при том в такой форме и с такой стороны, откуда я этого никак не ожидал. То же лицо, которое вспомнило Бугаева, вспомнило и о моём знакомстве с Толем, о котором я упоминал в своём вступлении, и довело это до сведения своего следователя, который одновременно был и моим, то есть Рюмина. Как уже говорено, в своё время я не придал значения знакомству с Толем, никогда о встрече с ним не вспоминал и давно забыл все подробности этого знакомства. Но, к моему удивлению, Рюмин знал всё, вплоть до просьбы Толя продать черно-бурую лисицу его жены. И когда он заговорил со мной по этому поводу, то я убедился, что сведения Рюмина соответствовали действительности, за исключением его утверждения о выраженном мною согласии быть представителем Братства Русской Правды в Гельсингфорсе.

Ещё более я был ошеломлён, когда передо мной очутился мой собственный рапорт по этому поводу, то есть о посещении меня Толем, в Генеральный штаб от 1928 года. Рюмин разъяснил моё недоумение, сказав, что все эти бумаги они получили от Финской политической полиции. Но нет худа без добра: из моего рапорта явствовало, что я никакого согласия содействовать Толю не давал, оставленные им у меня брошюры Братства Русской правды передал полиции с письменным разъяснением, что я рассматриваю всё это дело как провокацию. На этот раз Рюмин записал всё так, как я говорил, и даже не применил обычной для него стилистики, искажавшей смысл сказанного мною.