Голгофа - 112

 3
 В спальне готовились ко сну. Некоторые ребята доедали остатки подарков, здраво рассудив – что в животе, то это отнять невозможно.
Крыска, восседая на кровати, сортировал добычу: конфеты складывал в пакет, а мандарины с ухмылкой на лице поедал, поглядывая на обобранных им же ребят, понимая, что никто из них не осмелится пожаловаться воспитателям. Наши пакеты с подарками я заметил под кроватью Крыски. Вошла воспитательница и приказала всем лечь спать, выключила свет и ушла. В спальне вроде бы наступила тишина, но с разных сторон слышалось шуршание пакетов: детвора доедала подарки. Мы с Корлябкой решили проучить нашего обидчика. 
 Дождавшись, когда Крыска уснул, накинули на него два одеяла и приступили к «обучению». Били с остервенением, не замечая, что в спальне включили свет, что ребята не спят, а с интересом наблюдают за экзекуцией. Устав, с чувством выполненного долга, прекратили избиение. Крыска сидел на кровати, держась руками за голову, из носа текла кровь, губы были разбиты – в общем, жалкое зрелище представлял собой «хозяин» спальни. Корлябка недолго думая с размаху напялил на голову Крыски пустой пакет из-под подарка, и пообещал обесчещенному «хозяину» ещё поучить, если впредь посмеет кого-нибудь обидеть. А я для подтверждения сказанного отвесил Крыске затрещину. 
 Ночное происшествие в нашей спальне бурно обсуждалось всеми обитателями детского дома. Старшие по спальням уступали нам дорогу, где бы мы им не встречались. Объяснялось такое отношение к нам очень просто: девчонка из нашей команды, хлебнувшая вместе с нами в Камышлове детприёмовского «счастья», рассказала всем, разумеется, приврав, что я, защищая от бандитов родителей, зарезал взрослого мужика. Корлябка, по её словам, и того хуже – настоящий разбойник. Нас, сообщила она обалдевшим слушателям, должны были отправить в колонию для трудно воспитуемых. Но оказалось, что колония для таких детей переполнена и поэтому нас злодеев на некоторое время отправили в детский дом, под особый надзор воспитателей и милиции. 
Надо же было случиться такому, в детский дом этим же утром, наверное, по каким-то своим делам зашёл милиционер. Для детдомовцев это стало шоком, и они уверовали в рассказ девчонки.
 Воспитатели к ночным событиям в нашей спальне, отнеслись даже с каким – то равнодушием и переложили разбор «полётов» на директора, отправив к нему меня и Корлябку. Директор, выслушав нас, молча походил - походил из угла в угол по кабинету, и попросил так здорово больше не драться. А вот Крыске за его «разбой» сделал внушение и пообещал, если он что-нибудь впредь подобное выкинет, то отправит его вместе с обидчиками в колонию. Как потом выяснилось, директор и не думал так поступать. Изменилось ко мне отношение директора: брал с собой на прогулку в город, иногда оставлял ночевать у себя. Жил он один и я, наверное, скрашивал его одиночество. А может быть, будил в его сердце воспоминания о прошлой семейной жизни. Во всяком случае, от такого отеческого отношения, я из озлобленного зверька, отупевшего от всего пережитого в своей родной семье, постепенно оттаял и превратился в бойкого мальчишку способного на “безобидные” шалости.