Голгофа - 51

 13
 Отец пришёл с работы поздним вечером. Был молчалив, даже хмур, от ужина отказался, ходил из угла в угол по комнате и искоса поглядывал то на нас, притихших детей, то на маму.
- Так вот,- произнёс он, наконец. - На завтра назначен суд. Думаю всему нашему семейству необходимо присутствовать на судебном заседании. Меня попытаются засудить, но может, побоятся без кормильца оставить такую «свору»: больную жену и троих детей, правда, надежды мало на справедливость суда, но попытка – не пытка! Схожу за Ариком, предупрежу его, - отец, оделся и ушёл.
 Мама собирала ужин. Не спешила, нет-нет поглядывая в окно. За окном разыгрывалась метель. Ветер бросал в окно заряды снега. Висевший на столбе, напротив нашего окна, фонарь, в световом конусе являл рябь снега, сыпавшегося сверху сплошным водопадом и навевавшегося сугробом у основания столба.
- Напрасно ушёл отец в такую непогоду? Мог бы и завтра сходить за Ариком, - рассуждала вслух мама.
 Мы с сестрой прижались носами к стеклу окна, пытаясь хотя бы что – то высмотреть. Не дождавшись отца, мама накормила нас и отправила спать. 
 Утром всей семьёй мы отправились на суд. Судебные власти с подачи партийных органов, в целях воспитания трудовых масс, решили провести выездное судебное заседание на заводской территории, и в качестве таковой была выбрана столовая. Помещение столовой постепенно заполнялась народом. Нашей семье милиционер приказал сесть на скамью, стоявшую несколько в стороне от остальных. Мама зябко куталась в шубейку: её колотила мелкая дрожь, хотя в столовой было тепло. Старший брат Аркадий что – то шептал маме на ухо, видно её успокаивал. Я просто не понимал серьёзности положения, в которое попала наша семья, и с нетерпением ждал начала суда. Не знаю как для сестры, для меня всё происходящее представляло интерес: и почему мама чего-то боится, и почему не переставая папа курит, и почему люди как-то жалостливо рассматривают нашу семью и рассаживаются на скамьи подальше от нас. Мне невольно вспомнился переезд из совхоза «Первомайский» в совхоз «Маслянинский», когда мы случайно заехали в чумную деревню и потом люди, узнав, где мы побывали, долго сторонились нас. Но сегодня мы не «чумные», так почему же нас бояться?! Стараясь понять, в чём дело, я прислушивался к разговорам, которые в зале велись в ожидании суда.
- Вон сидит семейка! Отец – то их убийца, а ещё в начальниках ходит! – слышал я голос, очевидно недоброжелателя.
 - Не болтай зазря! – кто-то из присутствующих одёргивал недоброжелателя. - Пока не ясно, что и как было. Дождёмся суда – узнаем!
- Неспроста суд на заводе – это чтобы другим неповадно было убивать трудовой люд, - не унимался недоброжелатель.
 Кто-то закричал, что приехали судья, секретарь суда и прокурор – в зале наступила тишина. Вошёл прокурор, мужчина во френче, в галифе и сапогах (хотя на улице было довольно морозно). Очки в тепле запотели, он их снял. Протирая стёклышки носовым платком, строго обводил взглядом притихший народ. Судьёй была женщина, знакомая нашей мамы. Однако она даже не посмотрела в нашу сторону. Судья села за стол, раскрыла папку с документами. Прокурор и судья сидели за одним столом, но на разных его концах, подчёркивая тем самым особое положение каждого из них в отправлении судебного процесса, но и единство их устремлений – найти истину и по всей строгости закона покарать преступника. Секретарь суда разложила на столе бумажки, на которые ни прокурор, ни судья даже не взглянули. Действо судебного процесса началось!
- Где руководители завода? – спросила судья  в никуда.
Директора завода и парторга усадили за отдельный стол, который стоял недалеко от стола вершителей суда. В этом была какая – то символичность: вы власть на заводе, но власть закона выше, представителями которой мы являемся. Судья ни к кому, не обращаясь, произнесла:
- Где обвиняемый? – и когда наш отец поднялся с лавки, где он сидел рядом с нами, судья приказала:
- Обвиняемый, займите место на табурете!
 Отец сел на табурет, который стоял в сторонке от всех: тем самым между нами, его семьёй, и всеми присутствующими в зале был, как бы воздвигнут барьер, и разрушить его могла лишь невиновность нашего папы в смерти шантажиста.
 Прокурор очень долго говорил о том, что война это война и товарищ Иосиф Виссарионович Сталин указывает на то, что все должны быть бдительны, и дисциплинированы не только на производстве, но и в быту, и отдавать все свои силы стране. По словам прокурора, выходило, что некоторые не сознательные граждане допускают небрежность, можно сказать, преступное отношение к своим прямым обязанностям на производстве. И это тогда, когда наш вождь великий товарищ Иосиф Виссарионович Сталин отдаёт все свои силы для организации победы нашего героического народа над коварным врагом – немецкими фашистами. По словам прокурора, выходило, что наш отец не был человеком, который вместе со всеми трудовыми массами куёт в тылу победу над врагом, а наоборот, своими действиями приносит больше вреда производству, чем пользы. Выходило, что по вине главного энергетика завода, то есть нашего папы, случаются перебои в подаче электроэнергии с городских подстанций в заводские цеха, происходят аварии на электролиниях, гибнут честные труженики от ударов током. Прокурор отпил воды из стакана, услужливо поданного ему секретарём суда, и собрался было продолжать обвинять нашего отца, как из зала кто – то выкрикнул:
 - Наш энергетик, наверное, виноват и в том, что сегодня снег идёт!
 В зале засмеялись. Прокурор произнёс с угрозой в голосе:
 - Шуточки неуместны в процессе выяснения истины и даже вредны, надо разобраться, кто мешает отправлению суда, - и угрожающе выкрикнул, - обязательно разберёмся и накажем по всей строгости советских законов!
 Народ в зале притих. Прокурор ещё долго подводил «базу» под обвинение нашего папы, и договорился до того, что главный энергетик завода лично должен был караулить рубильник, пока на электролинии работают люди, и, в то же время, руководить проведением этих работ. И в заключение своей обвинительной речи сказал, что, исходя из его, прокурора, социалистической убеждённости в преступном отношении папы к производственным обязанностям, он заслуживает сурового наказания – десяти лет лишения свободы. Во время речи прокурора мама то бледнела, то хваталась за сердце. Отец, наоборот, был спокоен и даже рассмеялся при последних словах прокурора. Прокурор присел за стол и принялся демонстративно перебирать лежащие перед ним бумажки.
- Во, даёт прикурить прокурор! Да ни в жизсть не возможно и за рубильник держаться и провода подключать! – прокричал тот же человек , который не в первый раз подшучивал над прокурором.
 Судья обратилась к руководству завода с просьбой высказаться по существу дела. Директор завода Кравцов быстро поставил «все точки над i»:
- Я, разумеется, согласен с обвинительной речью прокурора, - услышав эти слова, прокурор одобрительно закивал головой. - Но согласен не со всеми пунктами обвинения, - посмотрел на насторожившегося прокурора. - Да, великий вождь товарищ Иосиф Виссарионович Сталин, как всегда, своевременно даёт точные указания, и мы со всей своей старательностью им следуем. Но в части того, что главный энергетик преступно относится к выполнению возложенных на него обязанностей и непосредственно виновен в смерти нарушителя трудовой дисциплины, категорически не согласен!
Прокурор вскочил и, брызгая слюной, почти кричал:
 - Я во всём прав: вы допустили положение дел на заводе до такого состояния, что на производстве гибнут трудовые кадры …!
 Наверное, прокурор много чего ещё наговорил бы в запале и невольно обнародовал бы установку на дискредитацию директора завода, которую получил в обкоме партии: очень уж удобный случай подвернулся - гибель рабочего на производстве. (Не ко двору обкомовскому пришёлся директор Кравцов: сам решал и социальные проблемы в рабочем посёлке, и без помощи обкома выходил из производственных, постоянно возникающих на заводе затруднений). Судья вовремя остановила прокурора репликой о недопустимости «базарного» стиля ведения судебного процесса:
- Мы не спорить собрались в этом зале, а выяснить был ли со стороны главного энергетика злой умысел в гибели электрика! – и обратилась к директору. - Продолжайте!
Без тени волнения Кравцов заговорил:
- Я настаиваю на том, что электрик в данном случае грубо нарушил все нормы проведения работ с электричеством: во-первых, сбив замок с двери трансформаторной будки, проник в щитовую и обесточил электросеть; во-вторых, пытался подключить к электросети подсобное помещение частного лица. Он не подумал, что обесточив электросеть, обесточил и некоторые производственные цеха завода. Дежурный электрик, обнаружив, что электросеть обесточена, поставил её под напряжение. Отмечу, что он действовал строго по инструкции, согласованной с техникой безопасности и правилами эксплуатации электросетей: на рубильнике не висела табличка, предупреждающая, что на линии работают люди. Дежурный электрик сделал то, что был обязан сделать, повторяю, он поставил электросеть под напряжение, о случившемся доложил дежурному по заводу и сделал соответствующую запись в журнале. Из фактического положения дела в гибели нарушителя трудовой дисциплины, считаю, главный энергетик не виновен, нет в этом и вины дежурного электрика. Да, разве можно было предположить, что кому-то придёт в голову самовольно хозяйничать в трансформаторной будке. И, наконец, в-третьих, прошу суд принять во внимание мои доказательства в непричастности главного энергетика к смерти человека от удара током.
 Судья попросила сторону защиты, а таковой практически являлось руководство завода, предъявить суду журналы дежурного электрика и дежурного по заводу. Судья внимательно просмотрела записи в журналах и передала их прокурору. Тот долго листал журналы. В зале постепенно нарастал шум нетерпения свидетелей судебного заседания. Прокурор с выражением недоумения на лице вернул журналы судье со словами:
 - Всё верно. Меня удивляет, почему следователь не принял во внимание записи в журналах. Но я считаю, кто-то должен нести ответственность за смерть человека и поэтому оставляю своё обвинение в силе. Суду решать степень виновности обвиняемого и определить ему меру наказания.
 Судья написала тут же за столом своё решение и огласила его. Виновным в собственной смерти был признан сам потерпевший. Руководству завода было оформлено предписание – организовать должную охрану электрохозяйства завода.
 Публика покидала столовую довольная не только решением судьи, но и полученным развлечением от судебного разбирательства.
Судья не спеша собирала документы. Прокурор с секретарём не стали её дожидаться и вышли из зала. Мы как сидели, так и остались сидеть на месте, ещё не понимая, какая беда миновала нас. Отец вышел в коридор покурить и успокоиться после пережитого «театрального» представления, невольным героем которого он был. Судья подсела к нам.
- Софья Александровна, - обратилась она к маме. - Когда это дело поступило ко мне в производство, я даже обрадовалась: накажу убийцу по всей строгости закона. Вчитавшись в дело, я поняла, что обвинение никак не вяжется с фактами гибели электрика. Да и к тому же меня насторожила фамилия подозреваемого – Тарасов Николай Степанович, и я сообразила, что беда пришла в ваш дом. Очень хорошо, что вы не подали виду, что мы знакомы. Иначе дело пришлось бы передать другому судье. Прокурор наш, сами видели каков, тот ещё «фрукт». Директор завода просто молодец: аргументация у него убийственная и неоспоримая – записи в журналах, так что прокурору, как бы ему не хотелось, пришлось отступиться.
 Судья задумалась, помолчал немного и со вздохом произнесла:
- Видите и канцелярия иногда нужна. Бумага имеет силу, - и как бы сама себе сказала. - Особенно в нашей стране,- вздрогнула, огляделась по сторонам и, убедившись, что кроме нашей семьи в столовой нет никого, завершила фразу. - Не забывайте это, Софья Александровна и будьте здоровы, удачи вашему семейству.
 Возвращались мы домой не только физически уставшими от долгого пребывания в душном помещении, но и истерзанные морально. Весь заводской посёлок уже знал о приговоре судьи и недавно чуравшиеся нашего семейства люди, поздравляли маму с удачей.
Родители на радостях устроили небольшое застолье. Отец прилично выпил. До позднего вечера только и было разговоров, что о судебном процессе и как здорово Кравцов доказал невиновность папы и какая молодец судья, мамина знакомая.
Радостный от благополучного исхода суда для нашей семьи в распахнутой шинели, лихо, сбив шапку на затылок, старший брат ушёл к себе на квартиру, мама крикнула ему вслед:
- Застегнись, простудишься!