Киев. 1880-1892 - 32

 Как известно в каждом городе, где имеется театр, ежегодно при открытии сезона все театралы сильно интересуются новыми лицами, появляющимися на сцене. Тоже конечно происходило и в Киеве. В сезон 1886--1887 г. к таким новым лицам относились г-жи Кестлер, Немирович г. Светланов и Тамарин -- Блюменталь. Последний интересовал всех еще и потому, что при нем находились две очень хорошенькия девушки -- сестры Никитины.

 Г-жу Кестлер, Евгению Францовну, я знал по Одессе, где отец ее был учителем музыки. Поступление ее в оперетку меня не удивило, так как о желании ее посвятить себя сцене -- я знал давно, а раз при этом имеется еще и недурной голос, то прямой путь на сцену и есть оперетка. Удивило меня только то, что в Киеве я ее встретил вместе с Н. П. Новиковым-Ивановым, который не далее как за несколько месяцев до того уверял меня, что оперетку покинул навсегда и решил закончить свою артистическую деятельность исключительно в драме. Вскоре, однако, я понял, что всему виной "лямур проклятый", как говорит Ардальошка в "Нищих духом". Новиков-Иванов в это время переживал вторую молодость и потому я не удивился, что он не только перешел в оперетку, но прямо-таки попал под башмак. Не удивило меня также, что Новиков-Иванов вел жизнь далеко не по средствам: завел лошадей, экипажи, роскошные сани с медвежьей полостью, задавал шикарные ужины -- ведь все это делалось для любимой женщины! Если меня что и удивило, так это появившееся вскоре объявление о распродаже обстановки Новиковым-Ивановым; я никак не ожидал, что увлечение его так быстро пройдет. Положим, в городе говорили, что он вынужден был уйти к сторонке, так как нашелся более его достойный заместитель; говорили даже о какой-то драке с последствиями, но чего злые языки не говорят? нельзя-же всему верить! Несомненно только одно, что с половины сезона Новиков-Иванов уже был самостоятелен и всем жаловался, что он сильно потратился на особу, его недостойную. Как ни тратился Новиков-Иванов, но он не прибегал к тем способам приобретения денег, которые практиковал другой комик Сетовской труппы -- Блюменталь-Тамарин.

 Одной из первых жертв этого героя был 18-ти летний юноша К, сын богатых родителей. Говорю "жертв" потому, что К. не только лишился из-за Блюменталя-Тамарина крупной суммы денег, но даже попал на скамью подсудимых. Посещая часто театр, К. познакомился с Тамариным, который, узнав, что он сын богатых родителей, пригласил его к себе и познакомил с сестрами Никитиными. Младшая сестра Александра была очень красива и потому не удивительно, что К. стал ухаживать. Пошли подарки, угощения, игра в стуколку. Замечу кстати, что это был любимый способ Тамарина -- приобретать деньги. В стуколку, вместе с гостями, играли и сестры Никитины и игра всегда оканчивалась тем, что проигрывали гости. Должен заметить еще, что К. был караим и вот Тамарин, за несколько дней до своего бенефиса, состряпал какой-то марш, назвав его "караимским" и посвятил его дяде К., самолюбивому старику, объявив на афише, что под дирижерством бенефицианта марш этот будет исполнен в театре. За такое посвящение Тамарин, при посредстве К, получил 500 рублей. Когда К. заметил, что времяпрепровождение в обществе Тамарина и сестер Никитиных обходится ему слишком дорого и что он наделал много долгов, о которых заявить отцу не решился, Тамарин нашем весьма благоприятный исход: он предложил К в компании с ним взяться за антрепризу, которая несомненно даст огромные барыши и тогда долги будут пополнены. К. по легкомыслию призанял еще несколько тысяч рублей, но так как за его подписью денег уже не давали, то он и совершил подлог, поставив подпись отца. Получив деньги, Тамарин принялся действовать энергично: завел карету на резиновых шинах, нанял прекрасную квартиру, устроил канцелярию, где шла энергичная переписка с артистами и в итоге в течении месяца от энергичной деятельности Тамарина не осталось ни гроша и антреприза, еще не народившаеся, успела лопнуть. Тут-то К. понял, в какую попал ловушку, объявил обо всем прокуратуре, был судим и, к счастью, оправдан. Характерно, что на суде К, чистосердечно во всем признавшись, старался выгородить Тамарина, но это оказалось невозможным, так как свидетели уж слишком яркими красками выяснили ту некрасивую роль, которую в деле этом играл Тамарин.

 Вслед за К. Тамарин энергично принялся за двух богатых молодых людей: С--кого и графа Л., которых ему также удалось обыграть при благосклонном участии сестер Никитиных, которые, говоря откровенно, были ровно ни при чем, а если их помощь была Тамарину необходима, то все-же оне помогали ему безсознательно, повинуясь исключительно его требованиям.

 С г. С--ким Тамарин разстался, однако, не совсем благополучно: когда требование им денег сделалось уже черезчур назойливым и он стал преследовать С--кого на каждом шагу, точно тот принял на себя обязательство снабжать его то сотней, то двумя рублей -- терпение у С. лопнуло и он прибег к самосуду, после которого Тамарин от него отстал.-- на два дня. На третий день я их опять видел вместе, точно между ними ничего не было и они только накануне разстались приятелями. Странным казалось одно: не смотря на сравнительно громадныя суммы, которые Тамарин приобретал разными способами, он денег никогда не имел. Кредиторы ежедневно осаждали его квартиру, являясь к нему вместе с судебным приставом для описи, но описать имущества нельзя было: квартирной хозяйкой значилась г-жа Никитина, а Тамарин -- квартирантом! В комнате, которую он занимал, находилась одна только постель, а на стене пара брюк, которые Тамарин всегда любезно предлагал судебным приставам для описи. Эти брюки находились у Тамарина в течении нескольких лет и когда летом 1892 г., во время его антрепризы в саду минеральных вод, кредиторы опять вздумали описать его имущество, они вновь наткнулись на брюки, фигурировавшие в 1886 году. Брюки эти хорошо знакомы всем киевским судебным приставам, которые крайне неохотно отправлялись описывать имущество Тамарина, наперед зная, что кроме "известных" брюк, в квартире его ничего не окажется.

 Как артист -- Блюменталь-Тамарин пользовался большой любовью публики и прослужил в Киеве несколько сезонов под ряд, сначала у г. Сетова, а затем у г. Ларина-Ларионова.