В Кенигсберге - 9

При горячем стремлении к просвещенью наше лучшее юношество было крайне неопытно и не умело еще взяться за дело, чтобы самостоятельно удовлетворять своим умственным потребностям. Въезжая в Кенигсберг, Болотов не сознавал еще, какое решающее влияние на его ум и характер будет иметь жизнь в этом городе; он по-детски радовался, что будет жить в городе, полном учеными людьми и библиотеками, по-детски же начал увлекаться всеми курьезными, невиданными вещицами, какие ему попадались. Увидал стереоскоп, "прошпективический ящик", и начал мастерить себе такой же, рисовать и раскрашивать для него картинки. Эта работа познакомила его с оптиком, жившим на той же улице; сидя в его лавке, мемуарист совершенно забывался в рассматривании невиданных чудес -- всевозможных микроскопов, стекол и машин. С этого начался курс наглядного обучения. Напрактиковавшись над стереоскопом, комнатным насосом и фонтаном, насмотревшись на инструменты, давно поступившие в обиход, Болотов подготовился к знакомству с учеными дилетантами, пока судьба не свела его с московскими студентами. Через графа Шверина компания Пассека и Орлова познакомилась с каким-то оригинальным старичком, полковником прусской службы, обладавшим целым складом всяких физических инструментов того времени. Тут оказалось, что у нас были свои молодые офицеры, не уступавшие отставному немцу в любви и интересе к естествознанию. Поручик Ф. Б. Пассев[1], человек богатый, поселился в Кенигсберге ненадолго по делам службы; обзавелся там библиотекой и целым кабинетом физических приборов и машин, составлявших последнее слово тогдашней науки. У него офицеры видели впервые (1754 год) электрическую машину, огромную, занимавшую целую комнату. Болотов часто посещал Пассека, приводя с собой любознательных товарищей; хозяин охотно делал при них опыты и показывал все, что имел. Наш автор положил здесь начало знакомству с электричеством и его свойствами, вопросами, которые очень занимали его впоследствии; в своем экономическом магазине и отдельных статьях он часто упоминает о лечебной силе электричества, а под старость написал о нем целую книгу. Другим чудом кабинета был воздушный насос; много меньших инструментов и коллекция микроскопов дополняли собрание. Все это обладатель повез, полагаем, с собой в Россию.

 Его приятель Орлов позаимствовал у него живой интерес в быстро развивавшейся науке: впоследствии он стал известным любителем естествознания и горячим поклонником Ломоносова. Порошин рассказывает, что в 1766 году он производил у государыни опыты с электричеством, когда законы его были малоизвестны; когда же он посещал цесаревича Павла, разговор обыкновенно шел о физике, химии и разных опытах.

 Сильно увлекаясь опытными науками, настолько, что впоследствии довольно удачно приспособлял их к сельскому хозяйству, к лечению болезней, Болотов придает им, однако, в записках меньше значения, чем своим литературным упражнениям, чтению и преимущественно изучению философии; последнее -- его слабость, часто довольно смешная. Добравшись до обширных книжных лавок, он положительно терял в них голову; кошелек не позволял ему купить и сотой доли того, чего хотелось, да и выбирать он не умел. Приятели, благовоспитанные немцы-канцеляристы, выручили его весьма любезно из мучительных затруднений: ему указали дорогу в библиотеку с абонементом для чтения.

 Отсюда началась у страстного книжника эпоха систематического до известной степени чтения, серьезного самообразования, когда он через русских студентов познакомился немного с тем, что делалось в стенах университета, и даже сблизился с некоторыми немецкими профессорами. Но чтение, все образчики современной литературы, перебывавшие в руках мемуариста, имели такое глубокое влияние на его умственное развитие, на весь склад понятий будущего экономиста-помещика и литератора, что мы считаем полезным посвятить особую главу этому отделу записок.