В Кенигсберге - 3

Болотов приехал в Кенигсберг 19-летним юношей с жаждой умственной пищи и дальнейшего образования, но с сознанием весьма смутным; юноша сам не знал, в чем может заключаться это образование; только ряд случайностей привязал его к Кенигсбергу и натолкнул на знакомства и связи, из которых сложилась его своеобразная студенческая жизнь; во всяком случае, последние два года его пребывания заграницей можно назвать его студенечством. Эта эпоха началась назначением мемуариста в состав гражданского управления прусской провинцией, а потому мы приступим к ней с краткой характеристикой правителей и состава чиновников, поскольку о них говорится в записках.

 Фермор, назначенный в первое время губернатором завоеванной им области, главным образом заведовал армией и не мог непосредственно следить за ходом дел в Кенигсберге. Заведующим сбором податей и доходов автор нашел здесь бригадира фон Нумере, в бригаде которого состоял одно время его полк. Под надзором этого немца прусские коллегии и канцелярии работали тем же порядком, какой был до завоевания. Для составления отчетных шнуровых книг бригадир нашел удобным иметь своего человека, вполне твердого в немецкой грамоте, и приказал поискать такового среди русских офицеров; выбор был слишком невелик -- рекомендовали одного Болотова; старый приятель капитан Гневушев и полковник Планта расхвалили его. Подпоручика взяли из полка и посадили в прусскую "камору" за переписку отчетов на немецком языке (за это время он ничего не переводил; вся отчетность велась по-немецки). Недаром он с детства умилял немцев: он был обласкан Нумерсом и оказался на первое время совершенно один среди прусских чиновников. Прусское чиновничество Фридриха II было дисциплинировано по-военному, и присутственные места производили внушительное впечатление по строгой тишине и порядку, которые в них царили; служащие сидели за столами, как вкопанные; мрачная строгость лиц еще усиливалась неестественным положением побежденных перед варварами-победителями; в этом слое общества все пруссаки пока сторонились русских и без необходимости ни в какие сношения не вступали. Чиновники старались не замечать русского офицера, были вежливы, но крайне неразговорчивы.

 Вскоре после поступления Болотова к гражданским делам прибыл назначенный из Петербурга генерал-губернатор, ген. -- поручик барон Николай Андреевич Корф. Он являлся наместником императрицы в немецкой провинции и имел торжественный въезд в старинный замок прусских курфюрстов. Корф никогда, собственно, не отличался ни на административном, ни на военном поприще, был вельможей и придворным и имел громадные связи в Петербурге. Он был женат на Скавронской, племяннице императрицы и сестре жены канцлера Воронцова; это-то и выдвинуло его на такой важный пост[1]. По-русски он говорил, но не мог подписывать даже своего имени. Представительство, поддерживание императорского престижа пышностью, приемами и праздниками он понимал как свою главную задачу. В суть дел управления он вникал мало, да и ничего в них не смыслил. В обращении с подчиненными Корф отличался неровностью, умел казаться внимательным, любезным, но часто бывал невыносим по неудержимой вспыльчивости и капризному самодурству. Среди армии его назначение приняли не очень благосклонно; в нем видели немца, прежде всего, и потому уже ожидали всяческих любезностей и поблажек для местных жителей. Ожидания оправдались на деле; кроме того, немец оказался беспорядочным, заленившимся на русский лад человеком.

 Целый штат чиновников из русских и русских немцев приехал вместе с Корфом. Собственно губернаторскую канцелярию мемуарист отделяет от "советников". "Наипервейшими при генерале были советники; их было два и оба заседали вместе с генералом, даже сначала жили в замке". Один из них, Бауман, был немец, другой русский, Волков; последнего очень скоро куда-то перевели, а на его место вторым советником сделали опять-таки немца, Вестфалена, домашнего секретаря Корфа; автор считает его за "ученого человека".

 Советники заседали в особые часы с обер-секретарем прусской коллегии, который приводил с собой двух или трех немецких канцеляристов для составления бумаг. К особому благополучию нашего героя немцам отвели место за его столом. Старший советник Бауман и прусский обер-секретарь заведовали одни внутренним управлением прусской провинции. При них состояли два коллежских советника, тоже из немцев; один заменил бригадира Нумерса в Кенигсбергской "каморе", то есть у сбора податей и доходов; другой исправлял ту же должность в Гумбиннене. Таким образом неприятность русского господства как бы смягчали, вручив дела в немецкие руки.