В Кенигсберге - 1

В Кенигсберге

 О главнокомандующем Ферморе и его зимнем походе мемуарист рассказывает по реляциям и с чужих слов, так как его полк выступил с последней бригадой в конце зимы 1758 года, когда сдался давно желанный Кенигсберг. Бригада шла не торопясь, и на этот раз весело и беззаботно. Шли новыми неразоренными местами на польские провинции, затем на Гумбинен и Торн. Но и здесь чувствовался недостаток фуража, и лошади, при всей легкости похода, страдали; однако автор-резонер не обращает на это внимания, и не выводит поучительных заключений о разумности отступления Апраксина, возбуждавшего столько негодования.

 Он с интересом присматривался к католическому населению, к совершенно новой для него обстановке. Его замечания беглы и немногословны, но из них видно, что, несмотря на всю его склонность выводить что-нибудь поучительное из чужих стран, польские областные порядки далеко не внушали ему симпатии. Русских поражали и возмущали в Польше стоявшие кое-где при дорогах виселицы с повешенными. "Нигде, я думаю, не вешается столько людей, как в Польше. За маленькое воровство и кражу должен уже вор идти на виселицу, и казнить его сим образом может не только всякое городское начальство и правительство, но и самые дворяне. Обыкновение поистине весьма странное и гнусное, а что всего удивительнее, не выполняющее далеко той цели, для которой оно вошло в употребление... воры все-таки в государстве не переводились". Странен и дик казался нашему офицерству, часто воспитываемому в юности лютеранами, экстаз католиков во время богослужения. Зато глубоко восхищались сердца помещиков при виде цветущего сельского хозяйства протестантских эмигрантов, выселившихся из южных католических стран, тех переселенцев, которые обратили низменные топкие берега прусской Вислы в фермы и плодородные поля. Наши завидовали домам немецких крестьян, каких не имели у нас многие помещики, а главное, тому, что всякий фермер, всякий крестьянин имел всю свою землю близ усадьбы.

 На квартирах близ Торна Болотов жил в усадьбе подобного достаточного крестьянина на низменных берегах Вислы, внимательно присматривался к порядкам незнакомого и деловитого хозяйства и всегда с тех пор питал уважение к немецкой сельскохозяйственной культуре.

 После непродолжительного пребывания под Торном в самый разгар весны в Архангелогородском полку с восторгом узнали, что он назначен содержать караулы в Кенигсберге.