Походы Апраксина - 5

Поход начался торжественным выездом Апраксина из Риги при оглушительном громе пушек с городских стен. По дороге полки преклоняли пред ним знамена, а юные офицеры, неискушенные в таких зрелищах, восхищались азиатскою пышностью кортежа и громадной военной свитой. Вслед за фельдмаршалом выступили полки, сперва первой дивизии, а за нею и второй Лопухина. Но этой последней удалось дождаться привоза вновь изобретенных в ведомстве П. И. Шувалова орудий -- гаубиц и других, слывших под названием секретных; дула их были тщательно запечатаны; при каждом орудии состояла особая команда из офицера и канониров, которые никого к нему не подпускали, а самим им выдавать тайны действия орудий было запрещено под страхом смертной казни; оригинальное распоряжение, весьма характерное для века фаворитов и временщиков. На каждом шагу среди походов Семилетней войны появляются подобные привилегированные команды; привилегированная артиллерия, действие которой вовсе не оправдало ожиданий, стояла особняком, как собственность своего петербургского организатора. В походе Фермора принимал участие привилегированный Шуваловский корпус, Обсервационный, имевший своего шефа, под верховной командой того же любимца и почти независимый от главнокомандующего. Все это значительно оправдывало нестройность в распоряжениях всех четырех предводителей.

 По свидетельству нашего мемуариста, полки шли очень медленно, делали частые дневки, останавливались нередко в таких местах, где дневок не предполагали, поджидая то обозы, то запоздавшие из разных мест Литвы и Малороссии бригады; некоторые из них, как казаки и всадники инородцы, нагнали армию уже в Польше. В походный день делали 10-12, самое большее 15 верст; пройдя версту, много две, останавливались. Офицеры, следуя верхом при своих ротах, скучали и тяготились этою медленностью; жаловались, что устают от сиденья на лошади с утра до вечера и томительного безделья на дневках. Наш мемуарист утешался мирными и полезными занятиями; он ехал перед ротой с одной из купленных в Риге книжек в кармане, и как только командовали "стой", он с увлечением погружался в чтение; на дневках он раскладывал письменные принадлежности и переводил тот же роман на русский язык, забывая погоду и неудобства положения и подвергаясь комичным походным случайностям. Кроме того, эти полезные "упражнения" спасали юношу от компании товарищей, развлекавшихся кутежами в попутных местечках. По временам останавливались суток на трое для приема провианта, печения хлеба и заготовки сухарей; особенно долго простояли у Ковно, сборного места для всей армии, куда прибыли шестого июня. Тут наводили понтоны и перебирались через Вилию и Неман.

 Одно время Болотова назначали квартирмистром полка; он без особого сожаления расставался со своей ротой. Как ни выгодно с хозяйственной стороны и ни лестно было для подпоручика командование, но честь и выгода выкупались скукой безотлучно состоять при людях во время медленного марша. Юношескую живость больше занимала подвижная жизнь квартирмистра, быстро проезжавшего весь денной переход в коляске или повозке; выбрав места для лагеря, офицеры располагали здесь своим днем, обедали и ужинали с комфортом; они беспрепятственно возили за собой свою прислугу и кухню.

 Близ Ковно к армии присоединились полки конницы, шедшие от Смоленска под командой Броуна. Здесь же собрался весь генералитет и два раза составлялся военный совет, таинственные результаты которого сильно занимали офицеров. Здесь же для чего-то заново переделили полки между бригадными командирами.

 Болотов не знал, конечно, о чем совещались генералы, но не преминул порезонерствовать на их счет, и некстати, как это с ним часто случалось: "Между тем, как мы сим образом и с толикою медленностью тащились из Риги до Ковно, и тут со всех сторон понемногу собираясь, время свое не столько в деле, сколько в праздности и пустых излишествах препровождали, в Богемии и других местах продолжал гореть огонь военного пламени".

 Между тем не все части присоединились еще к армии; у самой границы, у Вербалово (Вержболово), простояли целую неделю в ожидании Румянцева, который прибыл сюда со своими кавалерийскими полками. По этому случаю полки снова переделили; сформировали авангардный корпус и, к досаде армии, поручили его Матвею Ливену. Передвижение других полков из одной бригады в другую тоже вызывало справедливую досаду. "Богу известно, на что происходила такая тасовка!" -- восклицает мемуарист.