Художественные фильмы - 21

«Вероника» - фильм только и исключительно о чувствах. В нем, по сути, нет действия. Снимая такой фильм я, конечно же, играю на зрительских эмоциях. В этом же меня упрекали в связи с «Коротким фильмом об убийстве» - из-за длинных сцен убийства и казни. И это, разумеется, правда. А как же иначе? Что может быть важнее чувств? Я хочу, чтобы люди ненавидели или любили моих героев, сопереживали им, болели за них, если они того заслуживают.

Думаю, что отправляясь в кино, зритель и сам хочет отдаться своим чувствам. Это вовсе не значит, что «Вероника» должна была всем нравиться. Как раз наоборот, я считаю, что этот фильм адресован конкретному кругу людей. Круг этот вовсе не определяется возрастом или социальным положением. Люди, реагирующие на чувства, о которых мы говорим в фильме, есть везде – среди интеллигенции, рабочих, безработных, студентов, пенсионеров. Это фильм не для элиты – разве что элитой назвать чутких людей.

В Польше фильм оказался, как ни странно, кассовым. Вообще-то, у меня вечный конфликт с польскими кинокритиками – и теперь, похоже, уже навсегда. Раньше я упрекал их в неискренности. Я имел право так говорить – ведь ни я, ни мои коллеги конъюнктурных фильмов не снимали, а они писали по указке главного редактора или чиновников из Политбюро и ЦК. По прошествии многих лет были опубликованы фрагменты разных заседаний и воспоминания политиков, признававшихся в том, что в свое время они руководили критиками. Поскольку я был прав, им это, разумеется, было неприятно. Поэтому им не за что меня любить. Но в случае с «Вероникой» мне не на что жаловаться. Хотя даже в положительных рецензиях критики писали так: «Красивый фильм – но, пожалуй, слишком красивый», «Необыкновенно трогательная картина – возможно, даже чересчур», «попахивает коммерцией», «героиня слишком хороша», «актриса слишком мила». Таков мнение серьезной критики, зачастую недовольной тем, что фильм не о Польше и не о польских проблемах.

 Парикмахера всегда страшно раздражает актер, играющий цирюльника, если он непрофессионально держит ножницы. Для остальных это не имеет никакого значения, но ему кажется, что фильм вообще невозможно смотреть. Вот и здесь нечто подобное. «В Польше создаются новые политические партии, коммунисты проиграли выборы. А в фильме об этом ничего нет. Как же так?» Я много об этом думал. И я не хочу заниматься тем, что меня вообще не интересует, - выборами, правительствами, партиями и тому подобным.

Что же касается публики, то могу сказать, что я счастлив: два месяца фильм шел в Варшаве при переполненных залах. Не знаю, сколько зрителей увидели фильм, но продюсер даже получил какую-то прибыль. Чего же еще желать? А у Церкви, к счастью, на кино пока что времени нет.

 Впрочем, я никогда не бываю доволен результатом. Мне кажется, что из того, к чему я стремлюсь, получается процентов тридцать пять. С «Вероникой» так и было. Эти 35% удовлетворяют самолюбие – и этого достаточно. Просто пора привыкать, что большего достичь невозможно.

Во Франции фильм оказался на уровне выше среднего. Таковы амбиции современного режиссера – хоть как-то выделиться из общего потока фильмов. С «Вероникой» мне это удалось. Думаю, что это фильм определенного поколения – причем скорее младшего, чем старшего.