Начало войны - 2

В октябре 1941 года в Куйбышев прибыло новое кочевое племя — западные евреи. Когда их спрашивали, почему они снялись с насиженных мест, ведь Гитлер еще не занял их, — ответ мы слышали не иначе, как в характерной для многих евреев форме встречного вопроса:

 — А зачем я стал бы дожидаться, когда Гитлер придет в наши места?

Да, это было, пожалуй, резонно, вполне резонно. В самом деле, с какой стати было дожидаться прихода гитлеровских войск?

Немцы были уже под Москвой, и тогда и у нас, в Куйбышеве, среди (надо отдать справедливость) немногочисленной „прослойки" членов коммунистической партии, не отличавшихся особенно высокой принципиальностью и культурностью и явным образом, в быту, омещанившихся, и особенно среди комсомольцев началась своеобразная паника, граничащая с „перекраской". Все подобные „элементы" стремились, как говорится, срочно „спрятать концы в воду" и отчалить от коммунистического корабля. Если бы немцам удалось занять Куйбышев, подобные „липовые" члены партии и комсомола были бы полностью готовы к тому, чтобы перелицеваться не только под „беспартийных", но даже и под, якобы, „пострадавших" от советской власти, подвергнутых тем или иным репрессиям.

Мой сосед по квартире в доме ОЗР'а — некто Гр-в сжег свой комсомольский билет и на моих глазах предал огню все имевшиеся у него брошюры и книги политического содержания. Один дружески ко мне расположенный журналист (между прочим, большой умница и серьезный человек!) заявил мне в сугубо конфиденциальном разговоре, что-де „адмиральский час большевиков пробил". Это следовало понимать так, что они (большевики) будут под напором гитлеровских войск окончательно разгромлены и сойдут с исторической сцены.

 — Ну, а тебе-то что? — говорил он. — Тебе-то ? ъ? ?? ????связанных с нею повинностей.[1] 

Вот точная копия этого удостоверения:

Удостоверение

Дано сие от Московского окружного Комиссариата по Военным Делам гр-ну г. Соликамска, Пермском губ., Яркову Илье Петровичу в том, что он по религиозным убеждениям освобожден от военной службы и призыву в войска не подлежит, — что подписью с приложением печати Комиссариата удостоверяется.

Основание: Письмо В. Г. Черткова от 15 октября 1918 года.

Окружной военный комиссар М у р а л о в.

Секретарь С а п е л о в.

Печать Московского окружного военного комиссариата.

Впоследствии особым приказом Реввоенсовета республики, подписанным зам. председателя Э. Склянским, действие этого выданного Н. Цураловым удостоверения было распространено на всю территорию РСФСР.[2]

Где они, это удостоверение и эта телеграмма? Почему они не были предъявлены мною ни в военкомат, ни в суд?

Я не виноват, что удостоверение это и печатную копию приказа, подписанного Склянским, у меня в свое время (еще в Ташкенте), в числе некоторых других памятных мне „исторических" документов отобрали при одном из „профилактических" обысков работники ГПУ. Тщетно я подавал одно заявление за другим, чтобы мне возвратили это удостоверение. Мне обещали, но — не возвратили и до сих пор.

На что оно им понадобилось? Как обычно говорится в таких случаях, „на какой предмет"? Да ни на что практически оно не было им нужно! И взяли они его у меня воистину „беспредметно". Но сказать об этом следователю Яблоковой значило — насторожить ее внимание на том факте, что меня некогда обвиняли и „преследовали" по 58-й статье. А я всячески избегал разговоров на эту тему.

Говорил ли я об этом на суде? Нет, на суде я ничего от себя не говорил, а лишь отвечал на те вопросы, которые мне задавали.

Не был я виновен также и в том, что подписавшие названное удостоверение и приказ (телеграмму) лица — Н. Муралов, Э. Склянский — оказались неугодными новоявленному „вождю" и, соответственно, им во благовремении „ликвидированы" в порядке борьбы с „врагами народа". Но такое тогда (в 1941 году) было время, что мне, признаться, было положительно „невыгодно" даже просто упоминать, что удостоверение и приказ были подписаны двумя названными „врагами народа".