На Алтае - 64

XXII

Щуки в колее. -- Курьезная ловля налима. -- Эксцентричный генерал. -- Меченые дупеля. -- Федот Бабушка. -- Осилок Овчинников. -- Медвежья расправа на воде. -- Картинка ночевки.

   Вот однажды при такой веселой рыбалке мне довелось снова послушать много видавшего и немало пережившего уважаемого Савелия Максимыча.

   -- Раз в весеннее водополье, -- говорил он, -- когда вода напирает на луга, а рыба тут же вслед за водой лезет из реки, был я на дупелиной охоте за Обью. Вот, знаете, иду я по гривке около дороги, которую только что затопило, потому что вода так и киснет, как на опаре, и чуть только меня не обгоняет, иду да и вижу, что кто-то всплеснулся в дорожной колее. Думаю, что за оказия? Кто же в нее забрался?.. Вот я подошел поближе да и увидал, что по колее то идет на луга щука, да и порядочная -- аршинница! Постой-ка, мол, я тебя, голубушку, взбрызну!.. А она, значит, увидала меня да и захлесталась не на милость Божью, а деваться-то некуда, повернуться в колее не может, да и вперед ускокнуть нельзя -- еще мелко. Вот я приложился да как цопнул ее дупелин-ником под жабры -- тут и растянулась! Так, знаете, после никто ведь не верит, что я убил ее из дробовика, да еще где же -- в колее!.. Врешь, говорят, смеешься!.. А вы, мол, посмотрите под жабры-то, так и сами увидите, как я добыл.

   -- Нет, а помните, Савелий Максимыч, -- сказал один из товарищей, -- как К-ов весной кривдой ловил на берегу Оби?.. Сколько потом смеху-то было!.. Тот не по-вашему поступил: он привязал лодку у куста да и уселся кривдить пониже. Вот поймал одного налима да как заправский рыбак и говорит: "Не тот", -- и бросил его в лодку. Распустил опять кривду, ждет, вот маленько погодя у него кто-то стукнул в сетку; он захлопнул жерди, посмотрел -- опять налим такой же величины. Ну взял его, да и снова говорит: "Не тот", -- и этого бросил в лодку же. Вот сидит -- и опять стукнуло; вынул... -- налим! Да так до шести раз, а он все приговаривает "не тот", да и думает: "Слава Господу!.. как ловко попадают и все ровнячки, точно отмерены! Только как бы, мол, самому себя не изурочить... пфу!.. пфу!".. Да наконец обернулся к лодке и видит, что налим-то уцепился хвостом за борт да и вывернулся в воду, а вот маленько погодя и опять стукнуло в кривду, посмотрел -- налим!.. Вот он тогда только и догадался, в чем дело: бросил с досады кривду, пришел к лодке, а там пусто, нет ни одного налима!.. Вот те и ровняки!.. А он, значит, шесть раз поймал одного и того же налима!.. Вот те и "не тот"! А в сущности-то все тот же самый. Сам ведь рассказывал про себя такую диковину -- помните?..

   -- Как не помнить -- помню!.. еще сколько тогда хохотали, да и сам-то он помирал со смеху!.. Уморил, будь он не ладен!.. Только трясется да плюется, вспоминая свою охоту.

   -- А вот как раз против этого места на той стороне, -- продолжал дедушка, -- так покойник М. П. Ай-ров какую штуку, знаете ли, со мной сделал?.. Попросил он меня свозить в моей лодке на дупелиную охоту; ну я, конечно, с большим удовольствием предложил ему свои услуги; а ведь нельзя и не угодить, знаете сами, какой он был человек -- беда!.. Попробуй-ка отказать его превосходительству!.. Вот поехали. Привез я его на самое лучшее место. Ходит, палит не на живот, а на смерть, доволен, что много птицы. Ну а я, откровенно говоря, подальше, чтоб, значит, не мешать; знаю, что не любит, и пусть, мол, потешится.

   Вот и зайди же, как на грех, туча. Вижу, дело неладно, -- будет погода. А дело-то за рекой, надо поскорей домой убираться. Вот я подошел, да и говорю: "Михаил Петрович!.. Видите, какая синеха заходит?" -- "Ну, так что за беда, что заходит!.. Ты уж, -- говорит, -- талбва голова, и испугался?.. Не бойся, не сахарный -- не размокнешь". -- "Ну, да видите, дело-то, мол, заречное; с Обью шутить нельзя и надо поскорей домой убираться". -- "Ничего, -- говорит, -- пройдет мороком".

   Вот я вижу, что с ним ничего не поделаешь, взял да и пошел на свое место; пошел, да и слышу, что гром вдали погромывает, штука худая!.. Нет, думаю, ворочусь и пойду его сманивать. Гляжу, а его и на берегу-то уже нет... Вот я туда иду, тороплюсь -- пришел; а мой Михайло Петрович уселся уже в лодку и приказал отчаливать. Я и глазам не верю. Кричу: "Постойте!.. постойте!.. меня-то возьмите!.. " -- "Да, а ты где был? Талова голова!.. Вишь, какая туча заходит, а тебя ждать!.. " -- "Что вы, Михайло Петрович!.. Помилуйте, да я куда же тут денусь в одном пальтишке?.. " -- "Ну ладно, вперед не зевай, талова голова!" -- кричит мне из лодки, уже отъехав сажен десять от берега.

   Я знаете, стою на берегу, да и думаю -- шутит!... Дескать, не может же быть, чтоб он меня бросил. Вот стою и кричу опять то же. Смотрю, а он и внимания не обращает, плывет, да и только!.. Тут так мне стало забедно, что я, откровенно говоря, сплакал. Думаю, Господи!.. да что ж это такое?.. Ведь такого колена и ни один мужик не удерет, а тут -- царской милостью жалованный генерал!.. Генерал, которому я же хотел услужить и повез в своей лодке.

   Что ж бы вы думали? Ведь так и уехал!.. Ну, мол, все же одумается, пошлет обратно хоть лодку... Вот я ждать, вот ждать, а начал накрапывать дождик. Вижу, беда!.. Зашел я в кусты, хотел балагашик сделать, да однеми руками много не сделаешь. Тут полил дождь, поднялась гроза, а мне и притулиться некуда. И так меня отмочалило, что хоть выжми, продрог, зуб на зуб не попадает, а, кроме патронташа, ничего с собой нет. Хотел было чрез ружье добыть огня, разладить костер и погреться, но все смокло -- добыть нельзя; ну, думаю, ночью совсем околею. Вот слышу на реке веслами постукивают, верно, мол, лодку послал, одумался. Ну, знаете, бегу к берегу, смотрю -- рыбаки едут половить после дождя. Вот я обрадовался, что и ребята-то все знакомые... Стал я их просить: "Перевезите, мол, сделайте милость, я вам заплачу, а то совсем околел (замерз)". -- "Извольте, -- говорят, -- садитесь". Тут они мне дали зипун, чтоб накрыться, и давай спрашивать, как я тут один очутился. Я им что-то наврал, потому что стыдно было сказать, что меня бросил, да еще кто? -- генерал! Так я добрался до дому и своим посовестился сказать правду об этом.

   -- Что же потом Ай-ров? -- спросил я Козлова.

   -- А что? Ничего, только хохочет!.. Словно пошутил остроумно!..

   -- Хороша шутка!

   -- А то, знаете, раз на тетеревиной охоте, так он этак же меня бросил. И пусть бы я ушел куда далеко, а то ведь тут же, поблизости... Потому -- с ним пива не уваришь; и вместе не ходи, и далеко не отлучайся, словно для меня тетери тут особо и насажены в поле!.. Вот и попал мне выводок, я и утянулся за колок, да и постреливаю. Потом вышел на чистое место, смотрю: нет Михайла Петровича; вот я пошел, да и вижу, что он уже в тележку садится. Ну я, конечно, закричал: "Подождите!" Руками-то машу, опять кричу. Ничего не бывало, сел да и уехал! Так, поверите ли, я в самый-то жар, обвесившись тетерями, верст пятнадцать полоскал до деревни. Едва-едва уже к вечеру только-добрался, нанял лошадей и уехал домой.

   -- Вот чудак-то! -- сказал я.

   -- Гм!.. Чудак!.. Нет, это уже что-то другое! Какое-то глупое самодурство!.. Видите, обиделся, что я нашел выводок да набил тетерь, а он попусту это время прошлялся -- ну и взыграл!.. Да ведь если рассказывать про него, так проговоришь до утра.