В годы аспирантуры мне некогда было думать об отпусках. Каждое лето я сидел на Геополигоне МИИГАиКа под Лопасней, ночами руководя астрономической практикой студентов-третьекурсников. Постоянно приходилось думать о приработке, а эта работа оплачивалась весьма и весьма прилично. И только в последний год аспирантуры мы с Ириной решились отправиться на месяц в Крым, планируя воспользоваться там для передвижения с места на место попутными машинами.
Первым пунктом нашего маршрута был поселок Старый Крым (где теперь могила избранника юной Светланы Сталиной, кинорежиссера А.Я.Каплера). Там нас ждала уже упоминавшаяся ранее соседка по Трубниковскому переулку Фания Григорьевна Гинзбург. Она была из той же породы людей, что и Шкловский -- наизусть читала стихи Волошина и объясняла мне, что такое Коктебель, вторая остановка на нашем пути. Впоследствии Коктебель стал моим любимым местом летнего отдыха. Я выбирался туда каждое лето хотя бы на несколько дней.
Странное название Коктебель я слышал с раннего детства из уст знакомых, но никогда не понимал, что это такое, и почему там должно быть хорошо. Не знаю, что сталось с Коктебелем за последние два десятилетия в суверенной Украине, но в мое время это было место из ряда вон выходящее.
Коктебель -- крохотный поселок в Восточном Крыму между Феодосией и Судаком у подножия потухшего вулкана Кара Даг, единственного такого рода в Крыму. Коктебель -- это старое татарское название поселка, советское название -- Планерское -- в честь планеристов, многие годы проводивших там слёты. Участвовал в них и молодой авиаконструктор С.П.Королев, но тогда о нем я еще не слышал.
Очарование Коктебеля нельзя заметить на бегу, с наскока. Его надо посещать несколько раз, вдумчиво, и только тогда он начнет привлекать вас к себе вновь и вновь. Морской берег в районе Коктебеля незавидный, в основном каменистый, погода тоже так себе (ветрено). Транспорт неудобный. Но Коктебель славен своими окрестностями. Базируясь в нем, можно каждый день совершать пешие радиальные походы по совершенно разным маршрутам: к песчаному пляжу Мертвой бухты, на вулкан Кара Даг к Чертовому пальцу, на Биостанцию, в Сердоликовую бухту, на гору к могиле Волошина и т.д.
Если состоятельные отдыхающие в СССР предпочитали Ялту и Южный берег Крыма, больные -- Кисловодск и Кавказские минеральные воды, здоровая и небогатая интеллектуальная молодежь предпочитала Коктебель. Он был их негласной летней столицей, своего рода бастионом их клана.
Невольно вспоминаю карикатурные припевки:
Какая чудная земля,
У побережья Коктебля...
Далее цитировать не совсем прилично.
Громкой славой Коктебель обязан поэту и самобытному художнику Максимилиану Александровичу Волошину (1877-1932) -- одной из знаковых фигур Серебряного века русской поэзии и культуры. Ни на кого не похожий, массивного телосложения, Макс Волошин носил холщовую рубаху навыпуск, ходил босиком, а копну волос подвязывал, кроме полыни, еще и ремнем от штанов. Соседи обходили его дом стороной. Он был "вертепом": очагом мистификаций и розыгрышей.
Волошин не был человеком с достатком и ему пришлось долго копить деньги, чтобы возвести добротный каменный дом в пятидесяти метрах от берега Черного моря по своему вкусу. Выбранное для дома отнюдь не курортное место в Восточном Крыму во многом определялось дешевизной земли. Долгий упорный труд на этой земле создал зеленый оазис вокруг дома Волошина с пышной субтропической растительностью и привлек в Коктебель новых поселенцев.
С самого начала жилище Волошина было задумано как "дом творчества", гостеприимное пристанище для коммуны поэтов, писателей, художников, артистов, музыкантов, всех друзей поэта. В Коктебеле у Волошина сосредоточенно творили и спорили, совершали совместные пешие прогулки и исполняли новые произведения, любовались звездным небом и слушали рассказы о новейших достижениях науки. Кто только не был в числе гостей Коктебеля -- Горький, Вересаев, Бунин, Брюсов, Бальмонт, Ахматова, Петровых, Цветаева, Мандельштам, Гумилев, Чехов, Грин, Алексей Толстой, Эренбург, Леонов, Пришвин, Тренев, Булгаков, Поленов, Врубель. Здесь играли композиторы Скрябин и Спендиаров, пел Шаляпин, танцевала Анна Павлова и писал Петров-Водкин. В Коктебеле жили геолог Ферсман, путешественник Козлов, летчик-испытатель Арцеулов.
Бывали в доме Волошина и профессионалы-астрономы. В 1916 г., тяжело заболев, выходит в отставку после 25 лет директорства в Московской обсерватории профессор Витольд Карлович Цераский (1849-1925). Врачи рекомендовали ему ехать лечиться на юг, и, как указывается обычно в его биографии, в том же году Цераский переселился в Феодосию, где прожил до осени 1922 г. Однако в основном Цераский жил не в Феодосии, а у Волошина в Коктебеле.
Главенствовала в просторном "логове" Волошина в Коктебеле высоченная гостиная, от которой вверх по спирали вдоль стен уходила лестница на наблюдательную башню. Сбоку от лестницы располагалась богатая волошинская библиотека. На исходе дня гостиная служила просцениумом, гости рассаживались словно в амфитеатре на ступеньках крутой лестницы, и начиналась очередная "вечеринка": спектакль, музыкальный концерт или лекция.
"Гостевой дом" Волошина работал в основном летом. А на зиму хозяин отправлялся в Париж, где, среди прочего, представлял деловые интересы богатых русских собирателей живописи-меценатов. Именно благодаря Волошину в России сосредоточилась ценнейшая в мире коллекция прославленных французских живописцев начала ХХ века.
Бесстрастные документы свидетельствуют, что Волошин отобрал для Щукинской коллекции Гогена, Ван Гога, Матисса, Моне, Ренуара и других великих импрессионистов. Когда купец и собиратель Сергей Иванович Щукин (1854-1936) засомневался в ценности приобретений Волошина, тот как дважды два четыре доказал, что со временем полотна этих мастеров будут на вес золота. Помню замечательную художественную выставку в Германии под лозунгом: "Французы рисовали, русские собирали, немцы выставляют". Национализированные после революции у эмигрировавшего Щукина, волошинские покупки состаляют ныне ядро собраний французской модернистской живописи как в Эрмитаже, так и в ГМИИ им. Пушкина в Москве.
В послереволюционное кровавое половодье Волошин без устали предпринимал все возможные усилия по спасению культурных ценностей Крыма и во многом преуспел. Стихи Волошина с раздумьями об исторических судьбах России досаждали Советской власти. Его запретили печатать и само имя пытались предать забвению. Его обвиняли в антисоветской политической позиции "над схваткой". Память о Волошине бережно хранилась лишь в Коктебеле. Вдова поэта -- Мария Степановна -- умудрилась сберечь его любимый дом в целости и сохранности даже во время Отечественной войны, когда Крым был оккупирован преимущественно румынскими войсками. Отступающие солдаты с криком "для кого бережешь!" кинули в дом гранату, а Мария Степановна бесстрашно отбросила ее на улицу.
Свободное копирование
