А в ГАИШе тем временем научная жизнь била ключом -- интенсивная и разнообразная. Самой колоритной научной фигурой института был "доктор" -- И.С.Шкловский, научный руководитель Отдела радиоастрономии. Став моим "крестным отцом", он не переставал проявлять обо мне трогательную заботу. С ним связано несколько важных эпизодов, о которых я расскажу не в хронологическом порядке.
Еще в бытность мою старшим лаборантом ГАИШа 15 февраля 1961 г. должно было свершиться редкое астрономическое событие -- полное солнечное затмение, видимое с территории СССР. Наземная экспедиция ГАИШа отправилась наблюдать его в Ростов-на-Дону (там астрометрическую часть обеспечивал В.В.Нестеров). Погода в феврале ненадежна, и Шкловский сумел раздобыть самолет. Газеты писали о "погоне" за затмением. На самом деле самолет летел поперек полосы затмения, так, чтобы с одного борта было видно Солнце, а с противоположного -- почерневшее небо. Меня Шкловский по доброте душевной прихватил для обеспечения "службы времени". В действительности для меня это была упоительная прогулка.
Метеоцентр не обещал хорошей погоды в Москве. Был риск вообще не подняться в воздух. Поэтому вылетели заблаговременно накануне. Первый и последний раз в жизни я -- и все участники -- имели командировочное удостоверение, выписанное в десяток крупнейших городов юга страны (мы не знали, где будет лучше ночевать с гарантированной погодой для вылета назавтра; это определилось уже в полете). Приземлились в Тбилиси. Надо было устроить на ночлег ораву свалившихся с неба шалопаев. Шкловский мобилизовал ректора местного университета, директора Абастуманской астрофизической обсерватории, академика Е.К.Харадзе (1907-2001). Наутро вылетели спокойно, аэронавигационных ошибок не было, и наши наблюдения состоялись. В отличие от бедолаг на земле, в Ростове-на-Дону. Там впервые в стране попытались разогнать облака, разбрасывая с самолета сухую углекислоту. Результатом стал обильный мокрый снег, продолжавшийся на протяжении всех фаз затмения. Об успешной самолетной экспедиции Шкловского сообщали все центральные газеты.
В самолете при возвращении, окруженный восторженной молодежью, Шкловский наизусть взахлеб декламировал "Капитанов" и другие стихи Николая Гумилева. Они не были запрещенными, но нигде в то время не печатались, ходили только в списках. Это было потрясающе -- мое первое знакомство с одним из лидеров Серебряного века русской поэзии. Позже Шкловский процитировал строчку Гумилева в статье о Венере в газете "Известия". В научно-популярной статье литературные цензоры эту строчку не заметили, но после выхода газеты в свет скандал был грандиозный. Через какое-то время такой же скандал случился и с моей статьей на первой полосе "Известий" о "Луноходе", где я цитировал стихи М.А.Волошина.
Талантливый во всем, за что брался, Шкловский был неплохим художником и очеркистом. Книжка его новелл, собранных воедино под общим названием "Эшелон", стала в последующем бестселлером и была переведена на английский язык под крикливым названием "Пять миллиардов бутылок водки до Луны: Байки советского ученого" (1991).
Шкловский в те давние годы будоражил общественность идеей об искусственном происхождении спутников Марса -- Фобоса и Деймоса. Никакой лженаучности в этой идее не было. Существовало две группы позиционных наблюдений этих спутников -- старые и новые. Новые были точными, а старые -- с грубыми ошибками. Сравнивать их неправомерно, но за неимением лучшего можно было попытаться сравнить. Получалось, что движение спутников тормозится. Если принять это за правду, следовал логический вывод, что их средняя плотность чрезвычайно мала. При их известном объеме это означало, что они полые, т.е. искусственные. Идея широко муссировалась в газетах и популярных журналах.
Сам Шкловский в своих новеллах позднее вспоминал: "В дело пошли даже мои пресловутые "искусственные спутники Марса", наделавшие так много шума в 1959 г. Да, тогда я неплохо порезвился -- мне надо было отвлечься от тяжелой душевной депрессии, вызванной смертью матери. Вместе с тем "искусственные спутники Марса" были не только шуткой -- я серьезно задумывался над фантастическими возможностями разумной жизни во Вселенной" (новелла "Поиски внеземных цивилизаций").
Мысль об искусственном происхождении спутников Марса оказалась, в конечном счете, вздорной, но Шкловскому не терпелось привлечь всеобщее внимание к проблеме внеземных цивилизаций. Он работал над первым изданием своей выдающейся книги "Вселенная. Жизнь. Разум" (появилась в издательстве "Наука" в 1962 г.). Кстати, в США судьба этой книги небанальна. Ее перевод организовал еще малоизвестный тогда авантюрный профессор Корнельского университета Карл Саган (1934-1996), но, не спрашивая на то разрешения Шкловского, добавил к ней большие куски собственного текста. В итоге книга была издана по-английски в 1966 г. с указанием на титуле двух авторов -- Шкловского и беззастенчиво примазавшегося к нему Карла Сагана, для которого она стала трамплином к славе популяризатора. Кульминацией его работы в этой области стал удачный многосерийный фильм "Космос". Я любил показывать фрагменты из него своим студентам, вспоминая личные встречи с Саганом в Москве. Наше знакомство было многообещающим, но оно было грубо пресечено зам. директора ИКИ АН СССР по режиму.
После выхода английского перевода, Шкловский поначалу возмущался бесцеремоностью "Карлуши" в обращении с его книгой, но принужден был утихомириться: Советский Союз тогда еще не присоединился к Конвенции об авторском праве и прижать Сагана юридически было нечем. Шкловский предпочел с ним не связываться, а подружиться. (СССР присоединился к указанной Конвенции лишь в 1973 г. и обязался охранять произведения иностранных авторов, опубликованные впервые 27 мая 1973 г. и позже; то же относилось к охране произведений советских авторов за рубежом -- случай с книгой Шкловского). Вставки Сагана в текст Шкловского были маркированы специальными значками и легко было заметить, что написал Шкловский, а что Саган.
Свободное копирование
