После переезда в собственную квартиру у Речного вокзала я сблизился с жильцом с пятого этажа из соседнего подъезда -- Сергеем Александровичем Морозовым (1905-1983), который учил меня кое-каким секретам литературного ремесла. Я уже упоминал о нем мельком ранее в главе о школе. С.А. был тенью из маминого далекого прошлого, -- они когда-то вместе учились на литературных курсах, но никогда не дружили. Я с ним познакомился независимо от мамы. При нашем знакомстве ему было уже под шестьдесят.
В молодости С.А. работал в центральных газетах, был связан с фотожурналистикой, знаком с родоначальником дизайна и рекламы в СССР Александром Родченко (1891-1956). Но в газетах С.А. не прижился. Чтобы удержаться на плаву в советской прессе надо было ловчить, приспосабливаться, быть прилипалой и пронырой. А он всю жизнь оставался старомодным, отчасти занудливым и саркастичным интеллигентом-сочинителем. Диссидентом он сроду не был, но -- пройдя богатую жизненную школу -- цену всему происходящему на его глазах знал прекрасно. В Союз писателей его не принимали. Он был всего-навсего членом Союза журналистов, а это было по рангу гораздо ниже Союза писателей.
С.А. был давно в разводе, жил вдвоем со взрослым сыном Алешей (в последующем -- профессором психологии, завкафедрой тренинговых форм обучения и социально-психологического консалтинга Московского городского психолого-педагогического университета -- молодого ВУЗа, созданного на базе Психологического института Российской академии образования). Нигде после газет больше в штате не служил и кормился исключительно литературными заработками. В редких упоминаниях в интернете его именуют историком и теоретиком фотоискусства или музыковедом. На самом деле он не был ни тем, ни другим. В американской терминологии он был автором, т.е. не будучи профессионалом в какой-то специальной области знаний, писал беллетризованные книги на привлекавшие его темы. На моей памяти он издал несколько книг по истории художественной фотографии и две книги в серии "Жизнь замечательных людей" -- о композиторах Прокофьеве (1967) и Бахе (1975).
Из уст Сергея Александровича я впервые услышал совершенно неизвестную тогда душераздирающую историю двух вдов Прокофьева ("казус Прокофьева"). Выдающийся композитор вернулся в 1936 г. в Москву из эмиграции с красавицей-женой испанского происхождения (по матери она была полуфранцуженкой, полуполькой). Она была певицей (меццо-сопрано). Звали ее Каролина Кодина (сценический псевдоним Лина Льюбера). Она свободно говорила на нескольких языках, включая русский, и называла себя на русский манер Линой Ивановной. С благословения матери Прокофьев вступил с ней в брак осенью 1923 г. в Баварии. У супругов было двое сыновей-подростков.
Вскоре после возвращения на родину Прокофьев охладел к жене. Во время войны они подолгу жили даже в разных городах. Прокофьев увлекся своей либреттисткой -- волевой и очень жизнеутверждающей Мирой Александровной (Абрамовной) Мендельсон, дочкой профессора-экономиста из Киева, окончившей в Москве Литинститут (в иностранной печати будировались слухи, будто она была племянницей Кагановича). Ее настоящее имя -- Мария-Сесилия. В момент знакомства с Прокофьевым в 1939 г. ей было 24 года, ему -- 48. Композитор хотел развода, но в инстанциях объяснили, что его брак с иностранкой недействителен, и 15 января 1948, без официального развода, Прокофьев оформил второй брак с Мирой Александровной. Поставленный по чьей-то злой воле в дурацкое положение, Прокофьев женился во второй раз, будучи юридически женатым.
Через месяц после оформления нового брака Прокофьева, мать его детей Лину Ивановну посадили, представив иностранной шпионкой, неизвестно как проникшей на территорию СССР. Ей дали 20 лет лагерей строгого режима. Она мотала срок за полярным кругом в поселке Абезь близ Воркуты.
Прокофьев скоропостижно умер от кровоизлияния в мозг, едва не дожив до 62 лет, через 40 минут после смерти Сталина. После 8 лет лагерей Лину Ивановну освободили и реабилитировали. Тут-то и выяснилось, что Прокофьев, естественно, того никоим образом не желая, был де-юре двоеженцем. Обе вдовы терпеть не могли друг друга, и секретарю Союза композиторов Тихону Хренникову стоило неимоверных дипломатических усилий держать строптивых женщин в узде. У каждой были свои козыри: у первой -- дети, у второй -- права на творческое наследие.
Лина Ивановна намного пережила Миру Александровну, скончавшуюся в 53 года вскоре после выхода в свет книги моего старшего друга С.А.Морозова. Она умерла от разрыва сердца в своем кабинете с телефонной трубкой в руке, во время разговора, посвященного делам музыкальной школы имени Прокофьева. В отличие от нее Лина Ивановна оказалась воистину долгожительницей. Потрясающая по своему облику женщина, певица в 1975 г. вырвалась на Запад и с ясным умом прожила до девяносто одного года. Она была непременным украшением всех музыкальных мероприятий, связанных и не связанных с именем Прокофьева. Ей было о чем вспомнить. В круг ее общения входили Рахманинов, Стравинский, Горовиц и Тосканини, Дягилев и Бальмонт, Пабло Пикассо и Анри Матисс, Мейерхольд и Эйзенштейн.
Рассказанное -- один из уродливых пароксизмов советского времени. Для добросовестного написания книги о Прокофьеве Сергею Александровичу Морозову пришлось контактировать и с первой женой, и со второй. Каждая требовала с него честного слова о неприятии противной стороны. После выхода книги обе обвинили его в лукавстве и коварстве .
Книга С.А.Морозова о Прокофьеве, естественно, написана в типичной советской стилистике. Понять из нее подлинную жизненную драму композитора совершенно невозможно. Все в книге приукрашено, зализано, трансформировано, вписано в канву общегосударственного идеологического вранья. Даже ужас положения с двумя женами незнакомый с делом читатель уловить не может. В книге вообще нет никаких подробностей о женитьбе Прокофьева на Лине Ивановне. Сегодня читать эту книгу вряд ли имеет смысл.
Сергею Александровичу никогда не приходило в голову править мои тексты, но в характерные приемы профессии он меня посвящал. Давал дельные советы по поводу взаимоотношений в литературной среде -- "террариуме единомышленников" (это сказала Фаина Раневская по другому поводу). Позже я расскажу как в 1973 г. он буквально спас меня в драматической коллизии с главным редактором издательства "Просвещение" при первом издании моей книги "Извечные тайны неба". Эта книга написана отчасти под его надзором. И судьба у нее оказалась достаточно счастливой. Она выдержала три издания в двух разных издательствах с общим тиражом под полмиллиона экземпляров. Была также переведена на испанский язык.
На склоне лет С.А. женился на женщине значительно моложе себя и уехал к ней на другой край Москвы, оставив собственную кооперативную квартиру сыну. Он скончался внезапно, не болея, от сердечного приступа в духоте на станции метро "Маяковская". Вызванная медицинская бригада добиралась долго и не успела помочь. Он ушел из жизни безмолвно на лавке под колонной в подземном вестибюле.
Свободное копирование
