Много крови в ГАИШе попортил мне скандал со студенткой Астрономического отделения Мариной Яковлевной Рутковской. Ее студенческая группа ненавидела Марину лютой ненавистью и вознамерилась исключить из комсомола. В условиях советского времени исключение из комсомола (или партии) практически означало "волчий билет". Для Рутковской это оборачивалось бы исключением из МГУ. Я встал на дыбы: "Как можно калечить студентке жизнь, даже если у нее скверный характер. Сформулируйте, что с ней не так, и каковы могли бы быть причины исключения". Короче, я ее отстоял. По окончании МГУ ее распределили в астрономическую редакцию издательства "Мир". Там-то она меня потом сполна и "отблагодарила", солидаризировавшись с Владимиром Вольфовичем Жириновским, который работал тогда в этом издательстве юрисконсультом.
ГАИШ -- научно-исследовательский институт МГУ. Параллельно это учебная структура МГУ -- Астрономическое отделение, занятое подготовкой студентов-астрономов. И со студентами было много дополнительных хлопот. На меня спихнули двухнедельную летнюю астрометрическую практику. Одна студентка вообще ничего не наблюдала, а результаты толково подделала. Имея достаточный опыт, я ее подлог раскусил и заставил зимой все перенаблюдать. Месть ее была "страшной".
Зимой холодно, и наблюдатели, отправляясь к телескопу в павильон, вместо своих ботинок надевали меховые унты. Ботинки же оставляли в комнате наблюдателей. Ушлая студентка нашла мои ботинки и спрятала их. И смех, и грех. Кончил наблюдать, а уехать домой не могу: в унтах на метро не поедешь, да и ботинки жаль, а где они -- неведомо. Звали студентку Инна Александровна Ященко (в последующем по мужу-французу Торран). Спортсменка, она была чрезвычайно предприимчива. Уже во время работы в режимном ИКИ я случайно стал свидетелем с каким исступленным упорством она отстаивала свое право уехать вслед за мужем во Францию. В дальнейшей жизни она взяла на себя роль ясновидящей и целительницы в Белоруссии.
Не следует спешить с выводом, что студенты доставляли мне одни только тяготы. Среди них встречались талантливые и воистину выдающиеся личности. Самый лучший пример моих ярких учеников по курсу астрометрии -- астрофизик Леня Озерной (1939-2002; выпуск ГАИШ 1963 года). Мы остались с ним друзьями на всю последующую жизнь. Несколько раз по приезде в США я останавливался у него дома под Вашингтоном в Мэриленде.
Леня (Леонид Моисеевич), сын профессора, начал свой научный путь в отделе у академика В.Л.Гинзбурга (Физический институт им. Лебедева Академии наук), где работал и А.Д.Сахаров. В 60-е гг. публиковал работы по теории квазаров, активных ядер галактик и коллапсу звезд. Впервые предсказал излучение гравитационных волн во время вспышек сверхновых, внес вклад в теорию устойчивости и эволюции замагниченных сверхмассивных звезд, занимался эволюцией плотных шаровых скоплений. Леня хорошо знал художественную литературу, и его брошюра "Происхождение и жизнь галактик" (1978) полна литературных реминисценций. Она стоит у меня на полке с дарственной надписью "Дорогому Саше...".
За свои ранние работы Озерной удостоился приглашения на Запад и хотел уехать. Долго сидел в отказе. Устраивал голодовки. Его случай получил международную огласку, за него персонально вступился Международный Астрономический Союз. В этой связи В.А.Амбарцумян -- лидер советской астрономии -- лично ходил "наверх" и взмолился: "Отпустите его, а то меня совсем замучили".
В январе 1986 г. известный американский сенатор-демократ от штата Массачусетс Эдвард Кеннеди -- младший брат погибшего в 1963 г. Президента США -- беседовал по поводу Озерного напрямую с М.С.Горбачевым. Через семь месяцев Леня с женой и двумя дочками, наконец-то, уехал. В США он начал преподавать в Бостонском и Гарвардском университетах. Работал в знаменитой атомной лаборатории Лос Аламос. В начале 90-х перебрался в столицу и стал консультантом Годдардского центра космических полетов (НАСА). С 1993 стал преподавать в Школе компьютерных наук и информатики Университета им. Джорджа Мэйсона. В 2001 г. получил там должность полного профессора. Именно сюда его жена Марианна передала весь его научный архив.
Леня Озерной умел и любил выдвигать новые идеи. В.М.Липунов из ГАИШа вспоминал, что как-то Леня сказал ему: "Самое ценное, что есть в науке -- это умение поставить новую задачу. Этому невозможно научить и здесь (в США) этого почти нет". Нет этого, кстати, почти и нигде в мире.
Леня ушел из жизни в возрасте 62 лет от рака. Не исключено, что болезнь стала результатом тяжелых стрессов. В последний раз мы случайно встретились с ним в 2000 г. на улице в английском Манчестере в ходе очередного съезда Международного Астрономического Союза. Он был поглощен разговором со знаменитой американской исследовательницей галактик Верой Рубин и отвлекся лишь ненадолго. Довольно известная ныне в США политический репортер Илана Озерная -- его старшая дочь. Ее перу принадлежит несколько книг о событиях в горячих точках планеты. На диво отважная женщина.
Свободное копирование
