Оазисы добра и правды в моих университетах - 20

Помощь пришла, откуда никто не ожидал.
Больница находилась в поселке, в котором с 1941 года жили сосланные чеченцы. Очень часто вечерние веселья на местной танцплощадке они завершали драками с поножовщиной. Пострадавших чеченцев свозили в травматологическое отделение той же больницы, где лежали наши студенты. Утром их обидчики повисали на оконных решетках и выражали скорбь и сочувствие тем, кого порезали ночью. Однажды я вышла и высказала им свое удивление. «Ты нычево ны понымаиш. Я порэзал ево – он тэпэр мой кунак, брат. А тэбэ што надо?» - вопрошал самый старший среди них. «Курицу и фрукты», - отвечаю. «Всо будэт». И действительно. Они мне два раза в неделю приносили только что зарезанную курицу, а свежие фрукты – ежедневно до тех пор, пока ребят не перевезли в больницу Совета Министров Казахстана в Алма-Ате. Медсестры в больнице говорили мне: «Ты, Катя, с ними осторожней. Они при случае и голову отрежут». Ничего, обошлось, расстались мы друзьями. Зато своим тяжелым страдальцам мы с Мишей каждый день варили на больничной кухне свежий куриный бульон, из фруктов делали сок, отпаивали и откармливали Сергея, Сашу и Николая. Коля был строптивым пациентом. Когда сестрички подходили к нему, чтобы сделать укол, он, казалось, лежащий без сознания, вытягивал ногу из-под простыни и норовил оттолкнуть их. Сестры стали приглашать меня, когда нужно было сделать очередной укол. Я отвлекала внимание Николая разговорами, будто укол делаю я, а сестричка в это время осуществляла процедуру, которую в таких случаях Николай переносил безропотно.
Когда состояние наших ребят стало стабильно устойчивым, их перевезли из поселка в Алма-Ату и поместили в больницу Совета министров Казахстана для полной реабилитации. Мне и Мише Мейеру предоставили места в гостинице. Мы продолжали снабжать ребят свежими фруктами, обеспечивали их связь с миром, даже дни рождения не забывали отмечать. Когда отправляли в Москву основной состав выздоровевших, кто-то сфотографировал нас с Мишей на перроне вокзала. Ректорат и профсоюзный комитет оказали материальную помощь пострадавшим, предоставили им возможность лечения и отдыха в лучших санаториях и домах отдыха страны. Каждый, поработавший на целине, при желании мог получить путевку в дома отдыха Подмосковья.
Вскоре предстояло отправляться в Москву и нам с Мишей. Остававшихся в больнице наших товарищей мы не оставили без внимания – договорились со студентами истфака Казахстанского университета, которые потом заботились о них. В подтверждение того, что врачам Казахстана удалось полностью вернуть Сергея к жизни, приведу сохранившееся у меня его письмо из той правительственной больницы. Он писал: «Я жив, почти что здоров, скоро приеду, но ведь у вас холодно, а у нас жара, у вас мороз (это я сегодня слушал последние известия), а у нас тепло. У меня все хорошо. Недавно был профессор-терапевт, откуда-то вызывали. Проверил мою память, сказал, что хорошо все помню. Еще чуть-чуть опоздай помощь - и мог бы лишиться памяти. Он отменил часть уколов (только часть), разрешил садиться. А сегодня К.В. (лечащий врач) разрешил мне вставать раза два в день. Но я, конечно, этим не ограничиваюсь. Да, еще сказал, что для прогулок дает в сопровождение сестру. Хотя мне этого не надо. Нас уже стало мало. Хожу гостить к ним. Девушки из КазГУ не забывают нас, вообще молодцы, хотя им это уже надоело, но не забывают».
Он сам в год пятидесятилетия нашей целинной эпопеи писал: «Своим возвращением к учебе я обязан в первую очередь нашему ректору И.Г. Петровскому. По моей просьбе он принял меня, тепло и участливо поговорил и предоставил академический отпуск с сохранением места в общежитии и выплатой стипендии. Чтобы облегчить мое материальное положение, ректор приказом зачислил меня в штат иностранного отдела университета на должность экскурсовода. Преклоняюсь перед университетом, его преподавателями и сотрудниками. Они окружили меня материнской заботой и отеческим вниманием, помогли мне успешно закончить обучение в университете, защитить в его стенах кандидатскую диссертацию, а затем – и докторскую».