Оазисы добра и правды в моих университетах - 18

В середине июля началась жатва. Вспоминает Сергей Сергейчик: «Меня назначили старшим копнильщиком, младшим был Гена Оприщенко. На жатве мы работали по 12 часов. Приходилось работать и сутками. Ночная смена мне нравилась особенно. На мостике копнителя, как на боевом посту: ночью над тобой огромная луна и безоблачное небо, по сторонам мелькают огни других степных кораблей. Постепенно огни бледнеют и гаснут – розовеющий горизонт воспламеняется огненным сиянием. Первые лучи восходящего солнца кажутся ласковыми, желанными после холодной ночи. Однако это желанное светило очень скоро превращалось в источник нестерпимого пекла.
Два-три километра комбайн идет в одну сторону и столько же обратно. Пройдет комбайн половину круга – и бункер наполняется золотистой пшеницей. Подъезжает автомашина, штурвальный выгружает зерно. Я бросаюсь на мостик копнителя, чтобы в эти несколько минут забыться и вздремнуть. Только закроешь глаза – комбайн уже трогается. Надо вставать. Комбайн продолжает движение по кругу, а груженая зерном машина отправляется на ток, где в три смены по восемь часов работали мои товарищи». Я была в их составе. Те, кто работал в первую и вторую смену, носили на ток бачок с водой. Со смены по очереди несли его в наше становище. Тяжелое это было дело: оцинкованный бачок очень сильно накалялся, и эту ношу можно было сравнить с ношением горячего утюга в кармане. Испытали мы сложности работы в каждой из трех смен. Ток мы содержали в идеальном порядке. Чтобы зерно не горело, перелопачивали его. Подбросишь вверх и смотришь, как падают вниз золотые зерна пшеницы. На фоне синего-синего безоблачного неба, казалось, падают вниз золотые самородки. Машины, увозившие зерно на элеватор, приходилось нагружать в ускоренном темпе – торопили шофера. Если работали ночью, то после загрузки машин зарывались в зерно, чтобы согреться: темные ночи на юге Казахстана даже жарким летом очень холодные.
Желающие и не лишенные отваги ребята из первой дневной смены после загрузки машины зерном забирались в кузов и, блаженствуя, отправлялись купаться в пруду. Пруды сооружали целинники-поселенцы на каждом отделении совхоза. Заполнялись они водой из артезианских скважин и были просто очаровательными: от воды светло-салатного цвета невозможно было оторвать глаз, а плавать в ней – было верхом блаженства. Однажды на такое купание поехали я, Володя Крылов и Марат Чешков. Марат продолжал плавать, а мы с Володей отдыхали на берегу. Вдруг Марат начал кричать: «Тону! Помогите!». Когда еще раз над водой показалась его голова, и он успел только сказать - «то…», Володя бросился в воду и успел спасти его. Оказалось, что ему судорогой свело ноги, и он не мог двинуться к берегу.
С таких купаний ехать назад приходилось, когда ночь уже вступила в свои права, и машины возвращались из поездки на элеватор по разбитой дороге. Находиться в порожнем кузове – «удовольствие» не из приятных: неведомая сила вздымала нас вверх сантиметров на 30 и безжалостно шлепала на щербатые доски кузова. Сущую египетскую казнь приходилось испытывать на обратном пути! Но красота была и в таких поездках. Фары движущейся машины освещали рассекаемые ею высокие «волны». Казалось, что мы движемся не по разбитой дороге, а плывем по сказочному «морю». По прибытии в наше становище, мы, «пловцы» по волнам пыли представляли собой далекое от очарования зрелище: покрытые мельчайшей пылью, серые, грязные после «купания», мы бежали в наш душ обмыться – было настоящим счастьем, если в нем оказывалась холодная вода из колодца.
Пришлось нам быть и свидетелями страшного зрелища – пожара на поле еще не сжатой пшеницы. Тушили пожар все, кто находился в это время в лагере, но справились с ним лишь тракторы, пропахавшие широкие борозды вокруг горевшего поля. Лично для меня имело немалое значение еще одно наблюдение, сохранившееся в моей памяти. В нашем отряде находилась пара супругов. Каждый в отдельности – красивые индивиды и замечательные личности: Володя Крылов и Зара Саралиева. Чтобы исполнять супружеский долг, им приходилось уходить далеко в степь. Через несколько лет они расторгли свой романтический брак. Их пример еще раз убедил меня в том, что не сексуальная составляющая брака является цементирующей его основой, и что сексуальная связь вне брака – развлечение с неизбежным драматическим финалом.