Оазисы добра и правды в моих университетах - 16

Целина
1956

Но перед нашим распределением по специальным кафедрам в жизни нашего факультета была эпопея целины. Кончалась весенняя сессия 1956 года. Энтузиасты со всех 17 факультетов МГУ 2 июля с 3-х до 4-х дня осаждали комитет ВЛКСМ университета, желая получить путевку для поездки на целину. Я была одной из 83 счастливчиков исторического факультета, получивших вот такие путевки.
. Эта моя поездка на целину поставила крест на нашем путешествии по Волге, которую мы с Валентином планировали в начале этого года. Мне пришлось задержаться на целине, и я так и не узнала, куда Валентин получил направление на работу. Связь с ним была утрачена окончательно, о чем я не перестаю сожалеть до сих пор.
В моей записной книжке сохранился большой перечень предметов, которые мы должны были взять с собой. Феликс Бурджалов потом вспоминал, что помимо этого списка, несмотря на его протесты, его близкие умудрились втиснуть в его рюкзак и стеганое одеяло. Оно оказалось очень кстати для путешествия на полу товарного вагона. И на целине многие ребята в его палатке старались тянуть это одеяло на себя – летние ночи в казахстанской степи очень холодные.
Командиром нашего отряда ехал аспирант Лев Краснопевцев, комиссаром – молодой преподаватель Юрий Степанович Кукушкин. Оба специализировались по кафедре истории КПСС, но оказались приятным исключением из распространенного правила. Юрий Степанович и Лев Краснопевцев, сорок лет спустя, сидят справа на общей фотографии целинников (стр.35). Были в нашем отряде и другие аспиранты нашего факультета: Саша Чичеров, Володя Крылов, Марат Чешков. Ехали с нами пятикурсники Галя Правдина, Инна Астахова и Зара Саралиева. Основной состав отряда был представлен моими однокурсниками, перешедшими на третий курс. Каждый в нашем отряде был по-своему примечателен и интересен – ведь все мы были избранниками Арциховского.
Нас торжественно провожали 4 июля. Митинг состоялся на площадке перед грузовой станцией московской кольцевой железной дороги, располагавшейся за клубной зоной университета. Мое волнение было настолько сильным, что я совершенно не запомнила, кто и что говорил, напутствуя нас. Подали товарный состав из 17 вагонов-теплушек – по вагону на факультет. Кто успел, расположился на нарах, но большинству места достались на полу вагона. К раннему утру следующего дня наш состав вышел на основную магистраль, оставив позади московскую кольцевую железную дорогу и Подмосковье. Пока мы в своей теплушке ломали голову над первой проблемой, машинист нашего состава предложил ее решение без наших просьб. Ранним утром 5 июля он остановил поезд в безлюдном месте, у густого леса, близко подступавшего к полотну железной дороги, и по вагонам прозвучала команда: девочки – налево, мальчики – направо. Все девять суток нашего путешествия от Москвы до станции Чамалган, что в 70 километрах от Алма-Аты, между машинистами нашего состава и нами, их пассажирами, проявлялось исключительное взаимопонимание.
Первая длительная остановка состава была сделана в Ряжске. Здесь мы впервые обедали в солдатской столовой. Любопытно отметить: пока мы ехали до Урала, кормили нас, как и солдат, более чем скромно. Когда же пересекли Урал и оказались на территории Казахстана, создалось впечатление, что нас здесь ждали, как желанных гостей – кормили тоже в солдатских столовых, но отменно. На каждой станции, где наш состав делал плановую или вынужденную остановку, в любое время суток путевые диспетчеры, как правило, женщины, встречали нас популярной тогда песней: «Едут новоселы по земле целинной. Весна и молодость всегда в пути». Если было возможно – давали нашему составу зеленый свет или максимально сокращали наши стоянки.
Каждый факультет оформлял «фасад» своего вагона. На «фасаде» нашего вагона было начертано два лозунга из «Приключений бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека: «Помните, скоты, что вы – люди!» и «Бди!».
 .
Сохранилась фотография: на ней «фасад» нашего вагона, а на насыпи у вагона – стоят и сидят историки-путешественники. Сидит в центре Нигмет Казетов, по правую руку от него – я. Тогда он предлагал мне руку и сердце: «Выходи за меня замуж – я буду в Казахстане министром». Меня не соблазняло ни настоящее, ни будущее Нигмета. После окончания истфака Нигмет в Казахстан не поехал. Женившись на нашей однокурснице – Людмиле Марасиновой, осел в Рыбинске. Получилась счастливая семья и прекрасные работники в системе образования.
В пути на целину мы не скучали. Началось с того, что Володя Крылов стал наизусть читать недавно легализованные сказки Корнея Чуковского. Многие из этих сказок в далеком детстве помогла мне выучить наизусть моя любимая детдомовская воспитательница Вера Михайловна Батурина. В июле 1956 года Володя Крылов читал отрывок из какой-нибудь сказки Чуковского и лукаво оглядывал слушателей: кто продолжит? Среди нас оказалось немало знающих эти сказки. Это к тому, что тотальный запрет на мысль невозможен.
Всю долгую дорогу веселил публику нашей теплушки Миша Мейер. Сначала он читал «Поднятую целину». Дед Щукарь в его интерпретации вставал перед нами как живой. Такого деда Щукаря я помнила еще по нашему лыжному походу по Подмосковью и тоже по выступлению Миши Мейера. Во время зимних каникул на втором курсе наша агитбригада выступала с концертами главным образом в домах для инвалидов и престарелых, чаще всего располагавшихся в помещениях бывших монастырей. В одном из таких Домов инвалидов «заботливое» начальство провело в бывшие монашеские кельи паровое отопление. Кельи превратились в постоянно действующие парные. Дышать в них было трудно еще и потому, что в каждую келью было втиснуто по четыре кровати - монахи жили в них по одному. Мы не надеялись расшевелить откровенно апатично настроенных зрителей. Миша смог. Своим веселым исполнением «Злоумышленника» Чехова и Щукаря Шолохова Миша буквально оживил несчастных. После его выступления пенсионеры-инвалиды дружно приглашали нас приезжать к ним чаще…
Еще сильнее юмор Миши влиял на молодых и счастливых. Окончив чтение «Поднятой целины», Миша читал нам «Приключения бравого солдата Швейка». Читал весь световой день. В вагоне стоял несмолкаемый хохот. С больными животами от безудержного смеха мы не расходились – расползались по своим спальным местам с наступлением темноты – теплушки не освещались.
Было весело, но казахстанскую жару мы переносили с трудом. Чем ближе наш состав продвигался к центральной части республики, тем жара становилась невыносимей. Местное начальство, как могло, спасало нас. После обедов в солдатских столовых оно всему составу устраивало «душ»: либо открывали стоявший у железнодорожных путей огромный кран водонапорной башни, и все путешественники от МГУ выстраивались в длинную очередь, чтобы несколько секунд постоять под прохладной струей, либо к привокзальной площади подгонялись пожарные машины, которые поливали нашу огромную толпу из брандспойтов. Остуженные на короткое время, мы расползались по вагонам. Однажды во время дневного перегона, когда состав преодолевал расстояние при жаре в 51 градус, все, как один, лежали на полу вагона, двигая жабрами, извиняюсь, дыша, как рыбы, выброшенные на берег. Вдруг по обе стороны железнодорожного пути показалось озеро. Машинист остановил состав. Задыхающиеся от жары «рыбы» из всех вагонов высыпали в манящую своим красивым бирюзовым цветом воду. Даже невыносимый запах сероводорода, исходивший от воды, не остановил желающих прохладиться. После этого дня наш машинист стал останавливать состав каждый раз, как только на пути появлялись речушка или озеро. Блаженство прерывалось призывными гудками машиниста: «По вагонам!». Если публика не реагировала, - он давал медленный ход. Тогда многие срывались и догоняли состав, но не все. Тех, кто все-таки отставал от поезда, подбирали любые, следовавшие за нашим составом поезда. Отставшие добирались на этих поездах до очередной станции, а там начальники вокзалов сажали их в вагоны скорых поездов, в которых они догоняли свой состав.
Машинист нашего состава был очень внимательным. Об этом свидетельствует такой факт. В нашем отряде ехал любитель наблюдать необъятные просторы нашей отчизны – Сергей Сергейчик. Усаживаясь на приступки вагона, он часами под палящим солнцем обозревал пространства, мимо которых проходил наш поезд, и дважды солнечный перегрев свалил его с приступок на железнодорожную насыпь. Каждый раз машинист немедленно останавливал состав и ждал, пока ребята не заносили нашего любознательного путешественника в вагон.
Однажды ранним утром стоянка нашего состава оказалась очень продолжительной. Это была предгорная станция – состав должен был преодолеть подъем, и работники станции готовили к этому наш поезд. По воспоминаниям Ларисы Рейснер я знала, что и они, представители первой дипломатической миссии советской России в Афганистане, тоже на этой станции простояли несколько часов.