Мои пути по оазисам добра и правды - 51

После отъезда Славы в Москву на несколько дней в Ново-Красино приехала Нина Петровна. Бабушка Меланья только ей высказала свое порицание моей связи со Славой. Нина Петровна усадила меня на завалинку, сообщила об отношении бабушки Меланьи к моим «подвигам» и предупредила о грозящей мне опасности от связи с людьми соседнего с ними дома. «Не будешь ли ты потом упрекать нас за то, что мы заранее не предупредили тебя об этом?» - спросила она, заканчивая свою короткую и чрезвычайно озабоченную беседу со мной. «Ни в коем случае. Я сама распорядилась своей жизнью, сама буду расхлебывать любые последствия своих решений», - был мой ответ на ее предостережение. Она не обиделась, ни в чем не упрекнула меня, только заметила: «Ты еще пожалеешь о том, что сменила Валентина на этого «соловья». Лишь через десятилетия я поняла: она была права. Валентин дарил мне любовь, которая есть забота, работа, ответственность. Он был  способен нести эту ответственность. В отличие от него Слава будил страсть. Сейчас бы сказали: он был сексуален. Сейчас все СМИ стараются превозносить это состояние, и  именно его называют «любовью». Такая «любовь» действительно неизвестно, как «приходит», и совсем непонятно, почему и как исчезает. Не пользуясь современной, широко распространенной терминологией, однако мы знали, что такая «любовь» не совместима с ответственностью за последствия удовлетворения мужчиной своего основного инстинкта.
Слава прислал из Москвы одно письмо, и больше от него писем не было. В конце сентября я запечатлела свою очистившуюся, но тревожную физиономию на коллективной фотографии, на обороте которой я выразила состояние своих дум в то время. Но не сделала ни шага для возобновления переписки. Я поняла, что предана. Было горько, обидно. Но сосредотачиваться на этих страданиях означало для меня перечеркнуть все, что было сделано мною в течение трех лет учебы в педучилище для продолжения учебы в институте. Демонстрировать свои страдания я не могла – не я одна страдала. Мою лучшую в нашей группе подругу Валю Лозовую, способную и очень душевную девушку, вопреки ее решительному отказу, родители, прельщенные офицерским званием жениха, выдали насильно замуж. После каникул она вернулась в училище уже с фамилией не Лозовая, а Карманова. Так была растоптана взаимная любовь ее и Юрия Дьячкова, нашего товарища по группе. Он так страдал, что даже решился бросить педучилище на последнем году обучения. Вся наша группа прилагала усилия, стараясь убедить его закончить училище. Мои страдания сделали меня особенно убедительной. Несколько раз я одна ходила к нему домой. Мне удалось убедить его вернуться в училище и закончить его. Потом он благодарил меня, особенно после того, как, отслужив пять лет в армии, вернулся, имея специальность и возможность получить работу. Брак Вали оказался не-счастливым. После рождения сына она разошлась с мужем, поступила на исторический факультет Сталинградского пединститута и в письмах рассказывала о своей трудной, но интересной жизни. Об этом я сообщала в письмах Юрию, уповая на некогда сильное чувство его к Валентине. Он объяснил мне, почему не может стать отцом не своему сыну. Так обстоятельства жизни формировали во мне представление о духовной слабости пола, который принято считать физически «сильным». Духовная слабость делает и физически слабыми многих представителей этого пола, лишая их выносливости, нравственной устойчивости.
Я догадывалась тогда, что и Нину Мамедову, ездившую летом 1953 года в Мары, одолевали такие же страдания. Она никому не рассказывала о своих переживаниях. «Как молоды мы были, как искренне дружили, как верили в себя». И как обманывались! Но, взрослея, становились прозорливыми и продолжали верить в себя. Жизнь диктовала нам, нашей воле единственное решение, которое мы обязаны были тогда принять: каждая соз-навала необходимость завершения своей учебы в педучилище. И не только. Валя Лозовая (Карманова), я и Люся Пастрюлина - мы решили продолжить учебу. И ушли в трудную работу по приобретению знаний. Страстная любительница танцев, я перестала посещать наши вечера, прекратила занятия музыкой, не ходила в кино, прервала переписку с Валентином. Никакого общения - я замкнулась в себе, выслушивая по этому поводу бесконечные порицания в свой адрес от однокурсников. Но другого выхода у меня не было – я должна была получить разрешение на продолжение учебы. Этим разрешением мог быть только красный диплом. Надо было выстоять, и на получение красного диплома были направлены все мои усилия – проливать слезы было некогда. Это было второе в моей жизни твердое и целенаправленное решение. Упорные мои занятия разнообразились физическим трудом и тренировками. За редкими исключениями, я придерживаюсь этого стиля жизни поныне. «Бороться, искать, найти и не сдаваться!»