Мои пути по оазисам добра и правды - 38

Второй по количеству предметов был блок, который вели математики. За четыре года у нас сменилось три преподавателя математики, но каждый из них был исключительно требователен. Мы не просто решали задачи и примеры по арифметике, алгебре и геометрии – от нас требовали подробного письменного объяснения, почему мы ТАК решаем. Каждый из трех наших математиков поощрял самый рациональный способ решения и самое короткое и доступное для понимания объяснение способа предлагаемого решения. Вот откуда тот метод объяснять способы решения сложнейших задач, которым отлично владела моя Нина Петровна и учила нас при выполнении домашних заданий в 5-7 классах в городе Мары! В педучилище математика превратилась для меня в занимательнейшее увлечение. Под девизом: у всякой задачи имеется решение - я добивалась самостоятельного решения задач любой сложности. Именно математика приучила меня к мысли, пригодившейся мне в жизни: из всякой ситуации есть выход, стоит только хорошо подумать.
Курс истории вела в училище Александра Васильевна Лапидус. Она умело поощряла нашу любознательность. В отличие от нее, Тамара Александровна Лукина, которая после географии преподавала нам курс истории КПСС, требовала от нас знания «Кратко-го курса ВКП (б)» И.В. Сталина как армейского устава. Чем жестче она требовала, тем больше возникало у нас вопросов. «Не воображайте себя слишком умными», - обрывала она всякие наши попытки прояснять туманности в истории КПСС. Смерть Сталина в марте 1953 года только ужесточила ее требования к нам. Я помню – плакали все в моем окружении. Я не испытывала ни малейшей скорби, но мне было стыдно от того, что я не могу, как все, проливать слезы по усопшему: интуиция мне подсказывала, что с именем и деяниями этого человека связаны страшные беды. Какие конкретно, я пока не знала.
По отношению ко мне требовательность Тамары Александровны Лукиной  доходи-ла до придирчивости, особенно раздражала ее моя дикция, к выработке которой приложи-ли немалые усилия в школе Мария Леонтьевна, Тамара Александровна и Софья Ильинична, а в педучилище – Людмила Васильевна. В художественной самодеятельности Тамара Александровна Лукина работала с чтецами и сердито возмущалась, что я не могу читать стихи В. Маяковского. И все-так мы ее уважали. Тамара Александровна хорошо знала русскую и зарубежную поэзию, читала наизусть большие отрывки из прозы. С ней было интересно. Кроме нас, студентов педучилища, ее «салон» посещали и старшеклассники-детдомовцы, заканчивавшие в 1951 году Руднянскую среднюю школу. Одно обстоятельство отталкивало от нее многих: она допускала в свое окружение только тех, кто смотрел на все ее глазами. Тому, кто дерзал сметь свое суждение иметь, она неизменно указывала на незначительность его багажа. «Кому известно, какой багаж удастся приобрести каждому из нас?» - как-то не удержалась я. И была обвинена в бестактности человеком, не отличавшимся тактичностью. И все-таки мы были благодарны ей, потому что общение с Тамарой Александровной Лукиной стимулировало самостоятельный поиск за пределами того багажа, которым она располагала и какое-то время еще могла одаривать нас. Своим отношением ко мне она закрепляла мое стремление оставаться самой собой в том времени и в той среде, в которой мне приходилось жить. Я знаю наших ребят, которые, приобщившись в ее салоне к высокой литературе и искусству, расширяли свои интересы в этом направлении, оканчивая институты и работая в области машиностроения, энергетики и сельского хозяйства. О личностных ее качествах расскажу ниже.

Чем бы мы ни занимались в училище: рисованием, пением, музыкой или работали в мастерской, - всему нас учили основательно. Однако всех без исключения превзошел своей требовательностью учитель физкультуры Виталий Владиславович Бардецкий. На его занятиях я сходила с дистанций во время кроссов, не умела ходить на лыжах, так как впервые соприкоснулась со снежной зимой. Лыжи убегали от меня, соскочив с валенок. «Лыжи едут, а мы не хотим», - ворчал Бардецкий. Не только у меня не получалось подтянуться на перекладине и подняться по канату. «Висят, как сопли», - ворчал, глядя на наши потуги, Виталий Владиславович. За исключением нас с Ниной Мамедовой, девочки в нашей группе прибыли из сел. Весьма упитанные, они не могли одолеть прыжков в высоту и длину. «С такими габаритами…», - возмущался Бардецкий. Оказавшись в России, я быстро выросла и пополнела – смотрите на фото! Значит, я оказалась в родных климатических условиях! Вот они воспитанницы Руднянского детского дома в мае 1951 года – сытые и довольные! Подвижность моя при этом стремительном увеличении моих размеров не ограничилась, но сил моих на физкультуру явно не хватало. Только много лет спустя я узнала, что это было обусловлено врожденным пороком сердца.
Не получалось на занятиях по физкультуре у многих моих однокурсников, но после первого курса на осень Бардецкий оставил только одну меня. Под его бдительным наблюдением все летние месяцы 1951 года я подтягивалась на канате, прыгала в длину и высоту, бегала спринтером и стайером. В конце августа по полной программе я сдала зачеты по физкультуре, получив за свои труды только оценку «удовлетворительно».
Весной 1952 года мы сдавали зачет по плаванию и прыжкам в воду на реке Терса. Реку пересекали быки недостроенного моста. С этих быков нам и предстояло прыгать. Виталий Владиславович плохо слышал. Я стояла около него. Очередь прыгать с быков была у Дуси Веденеевой, очень-очень полной девушки. «Виталий Владиславович, как мне прыгать: ласточной или бомбочкой?» - кричит она сверху. – «Вам лучше бомбочкой», - услышал Бардецкий. Евдокия прыгнула, как было приказано, взбурлив реку на всю ее ширину. Волной накрыло ноги нашего физрука по щиколотку. «Ну и водоизмещение!», - проворчал Виталий Владиславович. Удивительно обострялся у него слух в комичных ситуациях. Однажды дает показательный урок физкультуры в третьем классе красавица нашего курса Валя Поживина. В середине урока к ней подходит малышка и шепчет: «Валентина Петровна, у Вас задница в меле». Громче всех присутствовавших на уроке методистов и нас, однокурсников, хохотал Бардеций.