После отъезда посторонних хасидов каменецкие пребывали на седьмом небе. Это был, как сказано, последний обед в Каменце. После обеда ребе поехал к одному ешувнику, и у нас в доме и в местечке стало тихо, словно шумное море отступило, и разбежались волны. Там, в деревне, с ребе, беднягой, произошёл неприятный случай[1]. Поскольку идёт уже речь о слонимском ребе, реб Авраме, приходит мне на память факт, взбудораживший всю нашу семью и великолепно характеризующий влияние ребе на своих хасидов. Общество за ним готово было в огонь и в воду.
Случился он с моим шурином Ехезкелем, сыном каменецкого раввина. У этого Ехезкеля совсем не осталось детей, и его дочь Двора, молодая женщина, чей свёкр умер в ночь её свадьбы, тоже прожила недолго. И реб Ехезкель со своей женой Хадас остались на старости лет без детей.
Реб Ехезкель восемь-девять месяцев в году проводил в поездках от слонимского общества за деньгами для Эрец-Исроэль и всё время сидел у ребе, став его правой рукой.
Как-то в Пурим сидит он так рядом с ребе за трапезой. Ребе наливает два стакана вина: для себя и для реб Ехезкеля. Оба пьют «лехаим». Присутствующие хасиды смотрят с завистью, как они пьют. И, отхлебнув, ребе говорит:
«Лехаим, лехаим, Ехезкель, с Божьей помощью – через год будет мальчик».
Хасиды открыли рты, не понимая намёка ребе - ведь Ехезкель с женой уже не могли иметь детей.
Ехезкель, однако, был умным хасидом и тут же понял благословенье ребе. Очень просто: развестись с женой и взять другую, моложе. С Хадас Ехезкель прожил сорок с чем-то лет, как два голубя. Был он весёлым человеком и очень порядочным. Такой же была его жена. Оба были удивительно хорошими людьми. К тому же она была большой чистюлей и прекрасной хозяйкой, и в доме у них всё дышало милым уютом. И эти шестидесятилетние люди выглядели всегда как молодые, только что влюбившиеся дети.
Но ребе намекнул.
Реализовать намёк ребе было очень трудным делом. Но хасид – всё равно, что хороший солдат. Ребе приказал, надо выполнять. И по долгом размышлении Ехезкель написал Хадас письмо. В письме он писал, что они должны развестись, что так считает ребе. А если так считает ребе, то значит это – божье повеление и его надо принимать с любовью. И она не должна, не дай Бог, считать, что может это изменить. И так, как небо может встретиться с землёй, так может она, начиная с сегодняшнего дня, быть его женой! Он ей даёт тысячу рублей, как написано в ктубе – то есть, деньги даёт ребе, так как своих денег у него нет. И она ещё может, даст Бог, найти еврея лучше, чем он, ещё может выйти замуж, и т.д., и т.п.
Жена прочла письмо и... упала в обморок. Сбежалась вся семья, поднялся крик:
«Что он хочет, этот бандит! Ножом её зарезать он хочет! Еврей уже прожил с женой пятьдесят лет, имел с ней шестерых детей, а теперь хочет с ней развестись! Что он себе думает, что?"
И её отправили в Слоним, к ребе и к мужу. Пусть они у неё там почернеют, как земля.
Но реб Ехезкель отправился уже за деньгами для Эрец-Исроэль, поручив ребе оформить развод.
Она стала сильно плакать и жаловаться - хотя бы перед ребе - но тот её перебил: «Женщина, ты уже не можешь иметь детей, зачем же тебе в этом мешать мужу? Ты что – хочешь, чтобы у твоего мужа не было никакой надежды на возрождение в будущем мире? Он ещё может взять способную рожать. Помни - если послушаешься меня, будешь долго жить, а лет через сто двадцать попадёшь в светлый рай».
Услышав такую речь, Хадас снова упала в обморок. Но разводу обмороками помешать не смогла. Ребе твёрдо стоял на своём. И она против желания взяла приготовленный развод. После этого реб Ехезкель дал ей деньги, и она, убитая, вернулась в Киев.
Позже каждый из этой парочки, которые так друг друга любили, по отдельности сыграл свадьбу.
В Киеве, куда она приехала, ей предложили очень удачную партию с хорошим евреем с деньгами, с положением, и т.п. Справили свадьбу, и в отношении к новому мужу она также была мягкой, верной и преданной. И глядя со стороны, о них говорили, что живут они, как голубки. И конечно, это не было преувеличением.
Реб Ехезкель же взял двадцатидвухлетнюю девушку... И был, таким образом, старше своей невесты на сорок лет.
С новой женой он имел двух девочек. Ребе промахнулся. С заработком были проблемы. Слонимский ребе велел слать ему достаточно на жизнь, и реб Ехезкель отправился в Иерусалим. И странный случай: Хадас со своим мужем тоже уехали в Иерусалим, и там ей пришлось жить на одной улице со своим бывшим мужем. И очень её огорчало, что у него – молодая жена и двое детей. И она даже как-то заболела от горя.
Реб Ехезкель вёл себя, как и дома, очень по-хасидски и приобрёл доброе имя. Иные приходили к нему для благословения, но он выходил из дома с таким «проклятьем»:
«Бог тебя благословит».
Конец реб Ехезкеля был плохой. Однажды в пятницу вечером, когда он стоял у стола и произносил кидуш, обвалился кусок потолка и ударил его по голове. Он был убит на месте.
Узнав, что случилось с её бывшим мужем, Хадас реагировала по-своему: всё время падала в обморок.
Так ребе разлучил двух людей, проживших вместе почти пятьдесят лет. Он имел власть, этот ребе!
Свободное копирование
